— Но почему именно на южной стороне узкой улочки?
— Обратите внимание на то, где находится выгоревшее место. Это ровная полоска у верхнего края бархатной подкладки. Следовательно, солнце падало на открытый футляр, когда находилось в зените, и здания на противоположной стороне улицы не закрывали его лучи. Значит, ломбард находится на южной стороне узкой улицы.
— А как вы определили, что ростовщик по происхождению иностранец?
— Взгляните на цифру семь в номере закладной, написанной мелом сбоку футляра. Вертикальную палочку перекрещивает короткая перекладина. Только иностранцы перекрещивают семерки таким образом.
Я снова почувствовал себя как пятиклассник, забывший слова национального гимна.
— Холмс, Холмс, — сказал я, качая головой, — я никогда не перестану вам удивляться…
Но он не слушал. Он вновь нагнулся над футляром и просунул щипчики под бархатную подкладку. Она поддалась, и он отогнул ее.
— Ага! Что это, не попытка ли сокрытия?
— Сокрытия чего? Пятен? Царапин?
— Вот чего, — сказал он, указывая своим тонким длинным пальцем.
— Да ведь это герб!
— И, признаюсь, мне неизвестный. Поэтому, Уотсон, будьте добры, подайте мне «Справочник пэров» Бэрка.
В то время, как я послушно направился к книжным полкам, он продолжал рассматривать украшение наверху гербового щита, бормоча себе под нос: «Тиснение по коже футляра. Поверхность по-прежнему в прекрасном состоянии». Он распрямился.
— Ключ к личности человека, которому принадлежал набор инструментов.
— Он, видимо, аккуратно обращался со своими вещами.
— Возможно, но я имел в виду…
Он не закончил фразу. Я протянул ему справочник Бэрка, и он начал быстро листать его.
— Нашел!
Бегло рассмотрев герб, Холмс закрыл книгу, положил ее на стол и сел на стул, уставившись в одну точку своим пронзительным взглядом.
Я не мог больше скрывать нетерпение.
— Чей это герб, Холмс?
— Прошу прощения, Уотсон, — сказал Холмс, очнувшись, — Шайрса. Кеннета Осборна, герцога Шайрского.
Это имя было мне хорошо известно, как, впрочем, всей Англии.
— Блестящий род.
Холмс рассеянно кивнул.
— Его владения, если не ошибаюсь, находятся в Девоншире, на краю болот, среди охотничьих угодий, пользующихся популярностью у спортсменов-аристократов. Помещичий дом — внешне он скорее напоминает феодальный замок — стоит уже четыреста лет, классический образец готического стиля. Я мало знаком с историей Шайрсов, если не считать того общеизвестного факта, что это имя никогда не было связано с преступным миром.
— Значит, Холмс, — сказал я, — мы снова возвращаемся к первоначальному вопросу.
— Поистине так.
— А именно, почему вам послали этот набор инструментов?
— Трудный вопрос.
— Может быть, объяснительное письмо задержалось?
— Не исключено, что вы попали в точку, Уотсон, — сказал Холмс. — Поэтому я предлагаю предоставить лицу, приславшему его, немного времени, скажем, до… — он сделал паузу и протянул руку за потрепанным Брэдшоу, отличным справочником движения английских поездов, — до завтра, 10.30 утра. Если к этому времени мы не получим объяснения, нам придется отправиться на Паддингтонский вокзал и сесть на девонширский экспресс.
— С какой целью, Холмс?
— С двоякой. Во-первых, короткое путешествие по сельской местности в это время года, когда природа меняет краски, подействует освежающе на двух замшелых лондонцев.
— А во-вторых?
Аскетическое лицо Холмса озарилось странной улыбкой.
— Справедливость требует, — сказал мой друг Холмс, — чтобы собственность герцога Шайрского была возвращена ему, не правда ли? — Он вскочил и взял в руки скрипку.
— Погодите, Холмс! — воскликнул я. — Здесь что-то кроется, о чем вы мне не сказали.
— Нет, нет, мой дорогой Уотсон, — сказал он, отрывисто ударяя смычком по струнам. — Просто у меня такое предчувствие, что нам предстоит трудное плавание.
