Все эльфы сумасшедшие. Сегодня Нанок это понял окончательно. И ничуть не удивился своему открытию. Ведь даже люди, доживая до преклонных лет (а для Нанока все, кому более сорока пяти, были глубокими стариками), становятся немного не в своем уме. Все признаки сумасшествия у них налицо – маразм, склероз, ревматизм и геморрой. У эльфа, правда, такого пока не наблюдалось, но у них вообще физиология другая. Вон уши какие развесил! Да и с зубами у него что-то не так. Не говоря уже о прочем.
Нет, кроме редкостного занудства, признаться, на психа Тил не походил. Ну за триста лет любой бы выучился нормальным прикидываться. Но – судите сами – можно ли таковым считать человека (то есть эльфа, конечно), который будит спозаранку товарища? Вдобавок еще и не протрезвевшего толком. Да еще настырно как! Уж его, Нанока, не так уж и просто разбудить. Окриков, тормошений и пинков под ребра он просто не ощущал. Как и ругани. Но сумасшедший эльф не поленился дойти до родника и притащить в котелке воды (кстати, а где он добыл котелок, интересно?). Ладно бы еще, чтобы похлебку сварить. Или рожу свою вымыть подлую. Нет, ничего более умного, чем вылить это безобразие на безобидного, утомленного жизнью варвара, в тупую эльфийскую башку не пришло.
Раза два за свою жизнь Нанока уже будили так же бесцеремонно. Оба раза на гостевых дворах, чтобы сообщить о выселении. И реагировал он примерно одинаково – вопль, от которого со стен сыпалась штукатурка, и удар кулаком в челюсть. Так же он поступил и в этот раз, вот только челюсти на пути кулака почему-то не оказалось. Мерзавец эльф!
Правда, варвар заметил на его лице неподдельное страдание, а также то, что этот подонок зажимал уши руками. Варваров зря считают тупыми! Нанок мигом догадался, что причиной огорчения эльфийского гада послужил его знаменитый вопль. Да и Тил вчера, помнится, говорил, мол, если ты запоешь, я сам удавлюсь. Ну посмотрим, посмотрим…
– Доброе утро! – радостно пропел эльф своим мелодичным голоском.
Вот тут-то Нанок окончательно утвердился в мысли о сумасшествии всех эльфов, сколько их ни есть. Утро добрым не бывает! Никогда! А утро с похмелья – тем более. Пока, правда, похмелья не было, но он ведь еще и не протрезвел.
– Отвали, урод! – собрав волю в кулак, доброжелательно ответил Нанок.
– Ты чего? – удивился эльф. – Идти пора!
– Вот и иди… – И Нанок подробно объяснил, куда, по его мнению, надо было идти бедняге эльфу со всеми своими зубами и тремя помидорами.
Тот внимательно выслушал, пожал плечами и выплеснул в лицо варвару остаток воды из котелка. Дальнейшее описание предстоящего увлекательного путешествия эльфа утонуло в громоподобном вопле и водопаде самых разнообразных ругательств.
– Ну остыл? – так же спокойно осведомился Тил.
Еще бы не остыл! В твою бы морду эльфийскую родниковой водой плеснули! Тоже небось остыл бы. И так же сейчас зубами бы стучал от холода.
– А еще эльф, блин! Вы, говорят, все такие утонченные и вежливые, – с обидой сказал Нанок. – Вроде даже ругаться не умеете.
Вместо ответа эльф разразился такой тирадой, что даже Нанок заслушался.
– А насчет вежливости… Я слышал, что варвары считают ее признаком слабости.
Вот тут возразить было нечего. Действительно, всякие там «спасибо» и «пожалуйста» у них приняты не были. Как и обращение на «вы». Но не водой же в морду!
– Идти надо, – повторил эльф. – А ты храпишь, как пьяный сапожник. Ты воин или кто, в конце концов? Если да, то вставай.
– Да я уже встал вроде, – согласился Нанок, уже почти и не злясь. – Жрать не будем?
– Позже. Нам бы убраться отсюда. Кто знает, может, нас еще ищут?
– Найдут, сами не обрадуются, – грозно пообещал варвар, поглаживая рукоять огромного топора, торчавшую над плечом.
– Нам тоже мало не покажется, – пообещал эльф.
