Человеку это трудно сделать. Но если сделаешь это, другой меняется.
Для всех я сделался всем, — говорит святой апостол Павел, — чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9, 22). Другими словами апостол говорит: «Чтобы привести их ко Христу, я делаюсь подобным иудею, когда дружу с ними, делаюсь как они, окунаюсь в их атмосферу, климат, говорю на их языке».
Говори на языке другого, чтобы он понял, что ты его понимаешь, чувствуешь. И тогда другой начнет доверять тебе и открываться. У себя в комнате будь категоричным, аскетичным, строгим к себе самому, а для других будь уютным. В келье можешь плакать о своих грехах, но когда будешь с другими, ты улыбнешься, передашь им радость, счастье, воодушевление, веселье, жизненную силу. Как тот подвижник, который в келье пил только воду. На улице у него стояла цистерна, куда он собирал дождевую воду, и он пил только ее, больше ничего. Но когда встречался с другими отцами и его хотели угостить вином, то он нарочно не был так строг и пил его. И что же он делал потом?
Он говорил:
— Сколько чаш вина выпью с отцами, столько же дней буду сидеть без воды. Выпью одну — буду день терпеть без воды.
Ради аскезы, ради борьбы, чтобы вести борьбу. Ученик знал об этом и, когда подвижнику предлагали вина, говорил:
— Не давайте ему! Тому есть причина.
Потому что знал, что он строг к себе, но перед другими не строит из себя ничего, а разбавляет вино строгости[4].
Это и есть уют, когда ты показываешь, что Христос не вынуждает тебя быть односторонним, чуждым, но наоборот: настроенным очень дружелюбно, доступным, снисходительным человеком, чтобы люди не думали о тебе и обо мне: «Ну почему он такой? Он же не понимает, что происходит с нами! Не понимает нашего времени! Он не живет здесь и теперь».
Поэтому живи здесь и теперь, но только не греховно, а чтобы смочь подойти к человеку своей эпохи. Разве это не замечательно?
На меня произвело впечатление, что говорит авва Арсений в Патерике, что он всю ночь молился и был очень строгим к себе, высоко воздевал руки и ни разу не садился, так и стоял неподвижно всю ночь![5] И братия видели, как на молитве пальцы у него светились, как огненные. Где? В его келье.
Аскетичные, строгие, в личной жизни они могли быть такими, хотели быть такими и выдерживали это. К другим, однако, не были такими. Например, когда в храме сон восхитил другого подвижника, авва Пимен подставил плечо ему под голову. Чтобы задремавший мог опереться.
Ему сказали:
— Отче, разбуди его!
— Оставь его в покое! Он выбился из сил. Пусть поспит немного!
— Неужели он будет спать в церкви?
— Но он ведь очень устал, бедняжка. А мы помолимся и за него! — ответил авва[6].
Как это замечательно! Он не хотел видеть, что другой мучается. Это любовь. И не скажешь, что это сделал какой-нибудь духовно расслабленный человек. Как с нами иногда бывает такое, что мы и сами по жизни расслабленные, и других заставляем расслабиться. Например, был один священник, который выпивал. А иногда даже напивался. Я об этом читал в одной истории, не знаю, правда ли это на самом деле. Сам я не видел таких священников, просто пересказываю то, что прочитал. И вот пришел к нему человек и исповедался, говоря, что часто выпивает, и священник говорит ему:
— Но это же время от времени! Ничего страшного.
Потому что сам пил. Не такова тактика святого, святого Пимена, о котором я вам рассказывал, не такое попустительство я имею в виду. Эта тактика святого похвальна, и Христос его хвалит и говорит:
— Молодец! Умно поступил. Ты поступил как Я, дитя Мое!
Это сделал авва Пимен, и когда подвижник уснул, знаешь, что сделал авва Пимен? Уложил его к себе на колени.
Какой замечательный подвижник! Великий воздержник, аскет в высокой степени — но только для себя, по отношению к себе, к другим же его сердце было добрым, как сердце матери, которое знает, сколько может выдержать ребенок, любой человек, оно знает пределы всякой души.
Так что не поднимай планку другого во имя духовной строгости. Если хочешь чего-то строгого, то сам делай это, совершай подвиги сколько хочешь. Потому что в церковном пространстве мы иногда обличаем других во имя этого неразбавленного вина (строгости) и говорим другому:
