«Нехороший» дедушка - страница 102

Он сидел на подоконнике и грыз семечки. Я сразу понял, что он ко мне. Вернее, за мной. На площадку выходили двери четырех квартир, но я знал: надеяться мне не на что. Мне было так плохо, что было все равно.

– Можно, я хотя бы приму душ?

Он дружелюбно, но отрицательно покачал головой.

– Мы спешим.

Он спрыгнул с подоконника. Я достал телефон и набрал номер Марченко. Он долго не откликался. Наконец я услышал слабый, совсем не командирский голос.

– В чем дело? – поинтересовался я довольно недовольным тоном. Почтения к раненому заслуженной чахоткой подполковнику я уже давно не испытывал, только немного жалости.

– Что тебе от меня нужно? – задал подполковник мне неожиданный встречный вопрос почти плачущим голосом. – Я тебе все написал.

– Тогда зачем тебе, чтобы я приехал?!

– Я не хочу, чтобы ты приезжал, – совсем уж обессилено выдохнул подполковник.

– А твой парень тогда тут зачем?

– Какой парень?.. Какой еще парень?!

Любитель семечек наблюдал за мной с любопытством, даже перестал работать челюстями.

– Передаю трубку твоему сержанту. Все отменяется. А я иду спать.

– Я не сержант, – сказал «парень». – Меня послал генерал Пятиплахов. С вами нет связи, пришлось ехать.

Через двадцать минут я сидел на заднем сиденье в салоне «ауди эпика» и мы мчались на восток столицы, умеренно, но постоянно нарушая правила дорожного движения. Пятиплахов поискал дверцу минибара в переднем кресле, но не нашел. От него шел легкий, почти неуловимый, заглаженный дорогим парфюмом и полосканиями запах перегара. Не было никаких сомнений – солидный сотрудник органов в запое, пока еще, кажется, контролируемом.

Он не стал меня томить и сразу объяснил, куда и зачем меня тащит. Предложил хлебнуть из его заветной серебряной фляжки и добавил:

– Извини за вчерашнее, сорвался. У меня неприятности. Но ты-то причем, правильно? Не будешь? А я – будешь.

Мы мощно вписались в поворот, в который не имели права вписываться. Москва уже облилась мелкими и длинными электрическими огнями и зазывала горящими надписями, дневная серость и бледность остались прошедшему дню. Мы вырывались из расцветающего города по Щелковскому шоссе. Сразу за автовокзалом мелькнула трехцветная надпись: «Биллиард – “Старик Хоттабыч”». Я подмигнул ей как старому другу. Если конца света все же не будет, пойду опять в Зоилы, кабинет мне Петрович вернул. Но тут же от этой игривой мысли меня затошнило. Как будто я нарушил какое-то неизвестное мне правило. Разом всплыли все страхи и ощущение безумия, в котором я непонятно почему обязан участвовать.

– Сейчас мы встряхнем это заведение!

Было понятно, что слова относятся не к биллиардной.

– А почему – нет?! Сколько можно меня мурыжить?!

Я не произнес ни единого звука. Пусть это будет целиком генеральская инициатива. Я все еще медленно и все более болезненно переживал обстоятельства своей столь неудачной попытки войти под своды великой христианской традиции.

– Отказать они мне не могут, моего допуска, даже непродленного, хватит. Так что не волнуйся.

Я и не думал волноваться на этот счет.

– Я уже звонил туда: Модест, собака, на месте.

А, они с доктором знакомы! Мы выбросились на МКАД.

Генерал вытряс в рот последние капли из своей фляжки.

– Ничего объяснять я ему не стал. Модесту. Пусть сам объясняет.

Я хотел было в этом месте сказать, что, скорей всего, не в Модестах дело. Допустим, наши государственные тайные медицинские концерны еще с двадцатых годов варятизобретают заковыристые зелья и мастырят мощные механизмы для орошения умов, но что значит вся эта жалкая мощь в сравнении с силами, которые, судя по всему, задействованы в том огромном кошмаре, что крепнет и ширится? Мы даже назвать не силах правильно то, с чем столкнулись. Только старая богословская терминология у нас в руках, только всякие там молитвы и покаяния. К тому же не всякого допустят к столу решений.

Господи, подумал я потрясенно, а Патриарх-то ведь сейчас, скорей всего, сидит где-нибудь с высшими чинами и они там судят да рядят – пролезет Российская Федерация в ворота открывающегося нам будущего и кем-чем предстанет страна после всего этого. Мысль моя, конечно, глупая, но и не глупая. Не могли же высшие чины пройти мимо этого вала неадекватности, что захлестывает столицу и страну. А отсутствие выраженной властной реакции объясняется просто: не знают они, как реагировать, чтобы не возбудить паники и общественное безумие. Значит, обдумываются планы реагирования скрытного. Сколько институтов сейчас поднято по тревоге и заходится в мозговых штурмах, да еще тайком от родственников.