– Правда? Что у них за мир?
– Совершенно не похожий на наш, как я понял. Примитивный, пронизанный насилием и… как бы это выразиться… переделанный по их подобию. Мне говорили, что они полностью его преобразовали, но, уверяю тебя, я не спешу лично убедиться в этом.
– А с нашей стороны кто-нибудь проникал туда?
– Ты хочешь сказать, через одно из таких отверстий? – спросил Франклин. – Милостивое небо, нет, сынок! Ужасная мысль.
– Почему?
– Начнем с того, что мы понятия не имеем, как нас там встретят.
– Но ты говорил, что они наши друзья.
– Так их называем мы, а не они сами. И это вовсе не означает, что нас там не встретят с теми же свирепостью и жестокостью, какие они обычно проявляют друг к другу.
– Иными словами, ты им не доверяешь.
– Скажем так: было бы большим несчастьем, если бы он попал к ним в руки, – сказал Франклин, задумчиво глядя на Резак и перекладывая его из одной руки в другую.
Уилл старался скрыть потрясение. Давно он не слышал худшей новости.
– Я не знал. Я считал их нашими союзниками.
– Тем больше оснований держать их там, тебе не кажется? Как я уже говорил, у нас нет намерения предоставить нашим друзьям свободный доступ в наш мир.
– Но ты говорил, что именно об этом вы договорились…
– Нет, нет, нет…
– …помочь им вернуться сюда в обмен на все то, что они вам дали.
– Не в стольких словах, – сказал Франклин. – Я не утверждаю, что они непременно согласятся с нашим истолкованием договора, но это, если честно, не наша забота. Никакого контракта мы не заключали. Что бы ни говорили дипломаты, подлинный интерес – это всегда своекорыстие. В нашем мире это называется реальной политикой. Полагаю, профессор Сангрен объяснил вам это.
Уилл вел мысленно отсчет секунд до прибытия лифта – оставалось с полминуты, – но сейчас перешел черту безопасности: у него могло не быть другого шанса узнать чуть больше.
– Когда вы открываете проход, что мешает им пройти по нему, невзирая на ваше желание или нежелание?
Франклин усмехнулся.
– К счастью, проход существует лишь очень короткое время, и, повторяю, Резак может призывать только их специфические разновидности. Мы не встречались с какими-либо формами жизни, кроме тех, которые вызываем, и поскольку проход открывается ненадолго, другие существа просто не успевают.
– И что же будет, если кто-то из нас пройдет туда? – спросил Уилл. – Чтобы вернуться, вам просто нужно прорезать еще одно отверстие и пройти в него?
– Теоретически, – сказал Франклин.
Он впервые казался встревоженным характером вопроса, но Уиллу уже было все равно, о чем думает старик.
Пятнадцать секунд.
– И где окажешься, вернувшись? Около того места, где вошел?
– В сущности, мы этого не знаем, никогда не пробовали, – сказал Франклин. – У твоих вопросов есть какая-то особая причина, Уилл?
Уилл включил Сеть, бросил последний взгляд в комнату снаружи и послал Элизе мысль:
«Хоббс сразу за дверью слева от нее. Клегг справа. Ходаки стоят вместе, у входа в кладовку. Никто из них не знает, что вы идете».
И вновь сосредоточился на деде.
– Да. Да, есть.
Он протянул руку и выхватил Резак у Франклина. Старик изумленно посмотрел на него.
«Хорошо. Он ни о чем не подозревал».
Дверь лифта в соседнем помещении раскрылась. Уилл зажал уши. Снаружи грянул взрыв звуковой энергии, словно заработала турбина реактивного самолета. Благодаря Сети Уилл увидел, как Хоббса оторвало от пола и бросило на дальнюю стену. Из кабины лифта выскочило еще четыре тепловых следа.
Ходаки в дверях оцепенели, но в следующее мгновение побежали к лифту.
Уилл нажал на кнопку, которую показал ему на Резаке Франклин, и почувствовал, как прибор оживает. Ему пришлось держать его обеими руками, чтобы он не вырвался и не пошел летать по комнате.
– Ради бога, что ты делаешь, сынок? – спросил Франклин.
– Я тебе не сын! – яростно ответил Уилл.
Франклин казался ошеломленным, не в состоянии смириться со страшным ударом, нанесенным внуком.
Уилл послал Элизе мысль:
«Я здесь».
Сила Резака выросла до нового уровня, и теперь его приходилось удерживать что было сил. Уилл отвернул инструмент в сторону от старика; из ствола Резака вырвался огненно-белый луч – точно как у Лайла в пещере, – и начал вырезать в воздухе отверстие; словно ниоткуда начал появляться тонкий шов. Уилл сосредоточился на том, чтобы медленно вести луч по большому кругу вроде тех, что он видел раньше.
