– Мальчики и девочки, – сказал Энди, оглядывая обращенные к нему мрачные лица, – я знаю, что все мы огорчены тем, что произошло сегодня утром, и очень тревожимся как за Карло, так и за Роба. – Послышалось одобрительное бормотание. – Но все мы также знаем и то, что Карло надеется на нас, на то, что мы продолжим работу и сделаем этот фильм лучшим фильмом с его участием. Мы просто обязаны сделать это для него, не так ли? Поэтому, как мне кажется, всем нам надо взбодриться и запастись положительными эмоциями, а чтобы помочь этому, я собираюсь устроить вечеринку, – тут он ухмыльнулся, лукаво оглядывая всех, – а что это такое – многие, кто бывал у меня в гостях, знают, так ведь? – Одобрительные возгласы переросли в рев ликования. Большинство знали, что Энди был асом кинематографа по части вечеринок. – О'кей, итак, договоримся на пятницу вечером: почти все знают, где я живу, так что жду вас около девяти, с собой прихватить по бутылке и много-много девочек.
Все расходились маленькими группками, обсуждая новости и смеясь, лишь Роб покидал площадку в одиночестве. Он знал, что сегодня днем он своей добросовестной игрой попытался в какой-то мере сгладить вину, но тем не менее сейчас ему все равно было не до компании. Он до сих пор не мог отойти от той головомойки, что устроила ему Леони. Она обошлась с ним, как с провинившимся школьником, и, хотя он и понимал, что она имеет право злиться, ее менторский тон взбесил его. Они наговорили друг другу кучу обидных слов, о чем оба будут потом жалеть, и Леони в ярости покинула студию, оставив его разозленным и в то же время обиженным.
Вдруг он почувствовал легкое похлопывание по плечу. Он обернулся и увидел жизнерадостное, открытое лицо Джованни Фрескальди.
– Эй, Роб, – сказал он, – хорошие новости о Карло. Хочешь, пойдем выпьем пива, а потом, может, по пицце съедим? Я слышал, Леони улетела в Лос-Анджелес, а что тебе одному оставаться?
– Спасибо, Джон, но нет, – ответил Роб. – Думаю, лучше пойду домой и напьюсь в одиночку. Я сегодня что-то не расположен к компании.
– О'кей, – непринужденно сказал Джованни. – Но ты придешь в пятницу на вечеринку?
– Конечно, – мрачно ответил Роб, – почему нет? Я приду. Ничего лучшего у меня не предвидится.
Прошло две недели, как Аманда побывала на "Чинечитта", и с тех пор она больше ни разу не видела Джованни. Она несколько раз заходила в "Ла Моска", но все впустую: съемочная группа "Мечей на закате", как ей удалось выяснить, работала на натуре, где-то южнее Рима. Она решила дождаться их возвращения, прежде чем предпринимать новые шаги.
Чтобы как-то убить время в свой выходной, пришедшийся на пятницу, она отправилась побродить по городу. Вот уже месяц, как она была в Риме, но так толком ничего и не видела. Как любой гость Рима, она в первую очередь направилась на Пьяцца ди Спанья, знаменитую своей испанской лестницей, которая одновременно служила и местом встреч, и ориентиром для туристов, и излюбленным объектом фотосъемок.
Подойдя к подножию лестницы, намереваясь взобраться на самый верх и оттуда полюбоваться великолепным видом города, она оказалась рядом с газетным киоском. Случайно в поле ее зрения попала фотография в утреннем выпуске "Мессаджеро", ежедневной римской газеты. Хотя фотография была и не очень четной, Аманда сразу же узнала на ней Роба Фентона. Она тут же купила газету и, так и не покорив испанскую лестницу, присела за столик близлежащего кафе почитать статью, сопровождавшую снимок. Поначалу она никак не могла вникнуть в смысл написанного по-итальянски, но под фотографией Роба была другая – чуть поменьше – итальянского актера Карло Филлиппи, и крупными буквами было выведено слово accidente. Постепенно до нее дошло, что на самом деле произошел несчастный случай, в котором как-то замешан Роб Фентон, и что итальянец серьезно ранен. Леони О'Брайен вылетела в Лос-Анджелес, и высказывалось предположение, что, возможно, съемки картины прекратятся. Для Аманды это было ударом. У нее так хорошо все складывалось, а теперь, похоже, главные персонажи ее маленькой драмы исчезнут из поля зрения.
