Позже, когда голова уже раскалывалась от боли и взгляд затуманился, Берил вышвырнула все содержимое стола в черный пластиковый мешок для мусора.
– Пропади все пропадом, – бормотала она себе под нос. – Сколько лет я была замужем за этим человеком и так и не узнала его до конца? А я-то думала, что мы счастливы…
Она почувствовала, как подступают к горлу рыдания, – со всех сторон ее окружали до боли знакомые, дорогие сердцу вещи. – частички памяти: альбом с фотографиями, программки оперных спектаклей, старые рождественские открытки, вырезки из газет со статьями об Эшбурнском хоровом обществе и пожелтевшими снимками. На одном из них был Арнольд – такой, каким она его впервые увидела, – высокий, темноволосый, красивый, – мечта любой незамужней девушки. Берил уставилась на знакомую фотографию, подпись под которой уже расплылась не столько от времени, сколько от слез, капавших на бумагу.
А что, собственно, она оплакивала? Ведь она его больше не любила, не любила вот уже столько лет. Задолго до его смерти умерла мечта о любви. Берил вдруг стало интересно – а хотел ли Арнольд проделать с ней те же сексуальные акты, которые так смаковали эти омерзительные журналы? Но он никогда даже не намекал на это. В чем причина? Или ему просто не хватало смелости попросить ее об этом, или он просто-напросто не находил ее достаточно сексуальной?
Берил скомкала газетную вырезку и тоже отправила ее в мусорный мешок.
– Я знаю, что несексуальна, – пробормотала она. Она на минуту склонилась над старым номером журнала "Кинематограф", на обложке которого красовалась Вивьен Ли в светлом парике, в роли Бланш Дюбуа из пьесы "Трамвай "Желание". Берил вспомнила, почему хранила этот журнал, – когда-то ей очень хотелось выглядеть так же, как Вивьен Ли. Кто-то сказал ей, что она чем-то похожа на Вивьен, и она долго носилась с этой идеей, втайне мечтая иметь такие же светлые волосы, такие же экзотично подведенные глаза. Берил подкрашивалась лишь слегка – Арнольд терпеть не мог, когда на ней был макияж.
Берил застыла, уставившись на фотографию, и в голове зарождалась идея. Теперь ничто и никто не остановит ее. Она наконец сходит к парикмахеру осветлить и подстричь волосы; она накупит море хорошей косметики; отправится в "Кассандру", самый дорогой в Эшбурне магазин женской моды, и закажет себе новый гардероб. И тогда она будет готова к тому, чтобы отправиться в поездку, организуемую хоровым обществом, – музыкальный тур по нескольким европейским столицам, включая Париж, Вену и Рим. Разумеется, обойдется это недешево. Очень недешево. Но она потратит деньги, сэкономленные на надгробии Арнольда. Он был перед ней в большом долгу.
В страшном волнении Берил вошла в салон красоты, чувствуя себя как девчонка перед первой в жизни вечеринкой. "Красивые люди" – так назывался салон, и Берил надеялась, что он оправдывает свое название. Она робко подошла к столику у входа; очаровательная девушка встретила ее приветливой улыбкой.
– Ваше имя? – спросила девушка.
– Уиллоуби, Берил Уиллоуби, – ответила она и испытала невероятное ощущение свободы, впервые за долгие годы назвав себя по имени, без скучной приставки "миссис". Она словно обретала себя вновь. Берил огляделась вокруг: в салоне кипела работа. Звучала громкая музыка, совсем не в ее вкусе, но сейчас это было не важно. Она открывала для себя новый и волнующий мир, делала первый шаг в задуманной авантюре. Девушка внесла ее имя в регистрационный журнал. Затем бросила на нее короткий взгляд.
– Вы желаете полный уход, мадам? Я правильно поняла?
– Совершенно верно. – Берил крепко сжала сумочку. Она подозревала, что ей предстоит тяжелое испытание.
Девушка обернулась и крикнула в салон:
– Шарлен!
Миниатюрная девушка с асимметрично подстриженными прямыми волосами, с феном в руках колдовавшая над прической сидевшей в кресле дамы, повернула голову.
– Да?
– Новая клиентка.
Шарлен ободряюще улыбнулась Берил. Взгляд ее был добрым, и Берил немного воспрянула духом.
– Дон пока займется вами, – сказала Шарлен, кивнув на рыжеволосую юную девушку. – Я подойду через минуту.
