– Давно ты встала? – поинтересовалась Лорна.
– Не так чтобы очень. Уже ведь довольно поздно, ты знаешь? Почти одиннадцать.
– Боже, неужели? – изумилась Лорна и взглянула на часы, висевшие на стене. – Во сколько же мы легли?
– Боюсь, что не раньше двух, – печально ответила Шейла. – Извини, что я так задержала тебя, но мне было так хорошо с тобой. Спасибо тебе.
– А для чего же тогда нужны друзья? – сказала Лорна. – Ты бы сделала для меня то же самое.
– Я уже сделала, – улыбнулась Шейла. – Помнишь того гнусного типа – как его звали… Эдди? Тедди?
– Терри, – смутилась Лорна. – Какой мерзавец! Вот видишь, – торжествующе воскликнула она, – я когда-то сходила по нему с ума, а сейчас даже не могу вспомнить, как он выглядел.
– Он был отвратительным, – поддержала ее Шейла.
– Как бы то ни было, – сказала Лорна, пропустив мимо ушей ее замечание, – сегодня ты выглядишь более жизнерадостной.
Шейла подмигнула подруге и как-то странно посмотрела на нее.
– О, со мной все в порядке, – сказала она. – Признаю, что чувствую себя несколько помятой, да и вид у меня ужасный, но я полностью владею собой. – Голос ее звучал холодно и неестественно.
– Что ты надумала? – подозрительно спросила Лорна.
У Шейлы заблестели глаза.
– Сегодня утром у меня состоялся интереснейший разговор.
– С кем?
– Я звонила в Рим, – беспечно сказала Шейла. – В "Отель д'Умберто", если быть точной. И говорила с мисс Амандой Уиллоуби.
– С нем?
– С дочерью этого негодяя Симона, разумеется.
– О, нет! Шейла, скажи, что ты шутишь! – ужаснулась Лорна.
– Нисколько. Она была в восторге от нашей беседы. Очень скоро мы с ней встретимся – на следующей неделе она отправляется в Лос-Анджелес и сделает остановку в Лондоне. Я встречу ее в аэропорту.
Она сразу же обратила внимание на его запястья: сильные, загорелые и мужественные, опушенные мягкими черными волосами, которые эффектно контрастировали с золотыми часами на руне. Рукава его бледно-голубой джинсовой рубашки были закатаны до локтей – да, именно запястья привлекли ее внимание с первого взгляда.
Леони сидела в кресле в ожидании, когда закончат установку света перед съемкой только что отрепетированной сцены. Действие ее происходило ночью, в спальне, и от Леони требовалось лишь притворяться спящей в огромной кровати резного дуба на белоснежных подушках под роскошным пуховым одеялом. Сценарий предполагал, что среди ночи ее героиня внезапно просыпается от странного шума и тянется к кинжалу, спрятанному под кроватью. Блистательная мадам де Ротсэй, известная в своем кругу как Мари-чертовка – злодейка-обольстительница, искусно владела холодным оружием и всегда держала его под рукой.
Леони была довольна собой. С Робом они помирились, забыв обиды в страстных объятиях и жарких поцелуях. Ночью Роб был нежным и любящим, как никогда, и к Леони вновь вернулись спокойствие и уверенность. Но стоило ей появиться на студии и увидеть Дэйва и Дерека, как в памяти тут же ожили воспоминания об их разговоре. Ей показалось, что они даже обменялись многозначительными взглядами, когда кто-то из актеров шутливо поинтересовался их с Робом сексуальным благополучием. Она расхохоталась вместе со всеми и ответила что-то остроумное, но прежние страхи вернулись. Аманда уверяла ее, что переспала с Робом; Дэйв и Дерек заметили, что он ею заинтересовался; и Дерек видел, как они вместе исчезли с вечеринки.
Какая же она дура! Поверила Робу, потому что очень этого хотела. Но все говорило за то, что он ей солгал. Он был близок с Амандой. С Амандой! Ее дочерью! Леони почувствовала, как подступает слабость. Боже праведный, и это всего лишь за несколько дней ее отсутствия. Что же будет, когда работа разлучит их надолго? Можно ли тогда надеяться на его верность?
Дурные предчувствия давно уже одолевали ее. И в их отношениях возникла некоторая напряженность. Это чувствовал и Роб, хотя и связывал это с ее чрезмерной усталостью от работы над ролью. Леони пыталась забыть о своих сомнениях, но всякий раз, когда он дотрагивался до нее, ласкал ее груди, целовал шею, касался поцелуями ее губ, она невольно думала о том, что то же самое он проделывал с Амандой. Воображение рисовало придуманные ею самой картины, она пыталась прогнать этих призраков, но тщетно. К счастью, она не предполагала, несколько близка к истине.
