Очередная передряга?
— Я не храплю.
Нана хлопнула рукой по своему бедру, из-за чего её гольфы сползли до лодыжек.
— Откуда тебе знать? Ты же спишь.
Хизер, вечный миротворец и хорошая девочка, сказала:
— Камрин погостит здесь до поездки в Колорадо. А потом она поживёт со мной и Джастином, пока не найдёт квартиру. — Над головой её сестры внезапно появился нимб.
— В Милуоки? — спросила мама. — Ты возвращаешься домой навсегда?
Камрин молилась, чтобы она не забыла упаковать успокоительное.
— Это был Чикаго, мам. А не страна третьего мира.
Её отец отхлебнул пива.
— Чуть не одурачила меня. Я говорю это Фи-каго. Ты же теперь не фанатка «Медведей», так? Потому что если да, то ты здесь не останешься.
— Да это пустяки, — прервала Нана. — Хизер может забыть о супружеском сексе, если вот эта будет храпеть в соседней комнате.
Мама прикрыла уши Эмили.
— Не слушай, золотко.
Камрин уронила голову на руки.
— Уже поздновато для этого.
— Подожди минутку, — проговорила мама с божественным просветлением. — А что насчёт твоего парня? Разве он не будет скучать по тебе в Чикаго? Он должен был сопровождать тебя на свадьбе. Где же он? — Она поняла, что её мама оглядывает комнату, как будто Камрин где-то его спрятала.
Камрин была рада, что всё ещё закрывала голову руками, потому что всё воображение в мире не смогло бы скрыть её содрогания.
— Кстати об этом…
— Он живёт в Милуоки, — сказала Хизер громче, чем требовалось.
Все взгляды обратились к Хизер, включая и Камрин.
— Хизер…
— Он будет здесь в четверг вечером, к ужину. Он по-прежнему едет на свадьбу. Не волнуйтесь.
Камрин встала, схватила сестру за руку и потащила в кухню.
— Что ты делаешь? Я же сказала тебе, этого не произойдёт.
У Хизер хватило наглости выглядеть расстроенной.
— Кэм, если ты не сделаешь этого ради себя — а, видит Бог, ты должна, — то сделай это ради меня. Посмотри на них. — Она указала в сторону гостиной. — Это только три члена семьи. Добавь сюда йякас и тетакас — и будет полнейшая неразбериха. Им отлично удастся поставить меня в неловкое положение и без того, чтобы попытаться преподнести тебя на тарелочке брачного мученика.
Здорово. Просто здорово. Она разыгрывала карту вины. Камрин представила их йакас и тетакас — сербский перевод дяди и тёти — плюс кумас и кумос — крестных, — и она могла понять беспокойство Хизер.
— Трой ещё даже не согласился.
Камрин, проклиная всё на свете, собиралась уступить.
Хизер освободила руку из захвата сестры.
— Он согласится. Ты же знаешь, он согласится.
Ага, он согласился бы. Камрин вздохнула. Что такое ещё одно унижение в её длинной цепи?
— Прекрасно, Хизер. Я поговорю с Троем. Но ты будешь мне должна.
— Ты можешь забрать нашего первенца, — пошутила она.
— О нет. Мне всю жизнь будут припоминать о позоре матери-одиночки, который я навлекла на семью.
Входная дверь со скрипом открылась, и глаза Камрин закатились в удивлении, кого бы ещё могло принести в этот день. Они обошли угол и увидели брата, Фишера, и его жену, Анну.
Эмили подбежала к ним и подпрыгнула за крепкими объятиями.
— У тёти Кэм сгорела работа, и она получила эрекцию. У Наны тоже была такая же для бабули. У тёти Хизер не может быть секса с храпящей тётушкой Кэм. О, и «дерьмо» — это плохое слово. Мы не должны его произносить.
Фишер чуть не уронил дочь.
— Какого чёрта! — Он оглядел комнату. — Она провела с вами всего лишь один день!
Анна улыбнулась, но попыталась скрыть это, поджав губы. Эмили со своими золотисто-каштановыми локонами и огромными голубыми глазами была её точной копией. Но, в отличие от своей дочери, Анна знала, когда закрыть свой прекрасный ротик.
— «Чёрт» — тоже плохое слово.
Верно. Камрин подобрала свою сумочку, оставленную ранее возле дивана. Даже предстать перед Троем с данным предложением было куда лучше, чем это сумасшествие.
— А я ухожу. Вернусь позже.
Может быть.
У Троя было достаточно времени, чтобы принять душ после работы, перед тем как должна была показаться Кэм со своим так называемым предложением. За полтора дня он себе весь мозг сломал, гадая, что же это такое может быть. Ему даже в голову не приходило, что может понадобиться Камрин от него.
