Дальше…
Почти сразу вижу белый фургон, китайский, я их марок не знаю, да и неважно это. Стоит хорошо, прямо напротив того места, где просит милостыню «безногий инвалид» и талантливый актер Самир.
Уже хорошо…
Снова на «Ландкруизер». Самая популярная здесь машина, ее Саддам для армии закупал. О’кей… Кажется, он ищет место, чтобы припарковаться. А это непросто. Очень непросто.
Хочется дать сигнал Амани, но нельзя этого делать. Во-первых – потеряю время и отвлекусь, во-вторых – могут прослушивать эфир. Лучше не рисковать…
Так! Он не нашел места для парковки! Остановился в потоке! Прямо на дороге. Из машины, с переднего пассажирского, вылезает молодой здоровяк с «АКМС», если правильно отсюда вижу. Выразительно показывает его тем, кто гудит, – намек ясен. С другой стороны вылезает еще один, тоже с автоматом!
Уже серьезно.
Открывается дверь. Справа! Ее открывает вооруженный телохранитель – значит, в машине важная персона. Вылезает человек, одетый как бедуин. Его лицо закутано куфией, но, кажется, я знаю, кто это. Рост… Все подходит, человек может измазать лицо гримом, но рост он свой изменить не сможет. Интересно, почему бедуины с ним обходятся как с шейхом? Неужели в этом замешана Иордания? Запросто могут! У иорданской разведки едва ли не лучшие среди всех разведок мира позиции среди бедуинов, Иордания имеет тайные контакты и договоренности и с МОССАДом, и с ЦРУ. Именно поэтому едва ли не самая бедная страна этого региона до недавних пор была самой вестернизированной, и при этом – самой спокойной. О чем говорить, если в конце 2009 года в Афганистане, в Кэмп-Чапмане, при подрыве смертника в компании высокопоставленных цэрэушников погиб племянник иорданского короля и сотрудник иорданской разведки. Они уже давно, чтобы удержаться, балансируя на краю пропасти, играют на все стороны – и на салафитов, и на шейхов Аравии, которым салафиты в последнее время совсем не подчиняются, и на ЦРУ, и на МОССАД. Не играют они только на нас – огромное и сильное шиитское государство под боком для них смертельно опасно, они любят получать нефть задарма, а взамен везти контрабандой продукты питания втридорога, но не наоборот. Так что они вполне могут начать игру с Аль-Маликом, либо сами, либо с чьей-то санкции. К тому же последняя информация, которая была у нас на Аль-Малика, гласила, что его переправили полумертвого через сирийско-иорданскую границу.
И значит, сейчас передо мной вполне может быть операция по эвакуации провалившегося агента, исполняемая иорданским Мухабарратом.
Он поразительно спокоен. И не видно, чтобы был ранен. В сопровождении двоих охранников идет по улице, «Тойота» по-прежнему стоит на месте, мотор работает. Я опускаю зеркало и подтягиваю к себе винтовку, беру ее на изготовку. Выстрел – сто метров под небольшим углом, сверху вниз – для меня детский, пожалуй, я смог бы исполнить его и из пистолета…
Очередной звонок сотового бьет по нервам, и в этот момент время, до этого текшее неспешной рекой, пускается вскачь…
Гремит взрыв. Он гремит уже тогда, когда я успеваю занять позицию для стрельбы с колена, опершись локтем на парапет. Это не пояс шахида, это граната – но от этого не легче. Все происходит внезапно, глухой хлопок – и в следующую секунду в прицеле, выставленном на минимальную кратность, человеческое месиво. Кто-то бежит, кто-то лежит… На том месте, где был взрыв, лежат и кричат люди, рассеивается светлый, почти белый дымок. Взрывной волной разбросаны фрукты с деревянной витрины ближайшей лавки, суматошно воют сигнализации, кричат люди. И все это безумие воцаряется на улице быстрее, чем обычный человек моргнет глазом.
Только на этом меня не взять, я специально ради таких случаев отрабатывал стрельбу лазерным патроном по цели на экране – там как раз моделировалось внезапное изменение обстановки, и снайпер должен был сохранить хладнокровие, поразить намеченную цель. Я чуть поворачиваю винтовку и, целясь по открытому прицелу, делаю один за другим три выстрела. Двое бедуинов-охранников падают как подкошенные – но не третий, он знал, что произойдет, и среагировал быстрее, чем я прицелился по нему – я стрелял по движению, по размытому силуэту и не попал. Я веду винтовку дальше, ища его прицелом, ища возможность выстрелить, как вдруг по бетону бьет автоматная очередь. Это… Этого нам не надо, этого нам совсем не надо. Я падаю назад… Нужно уметь падать, сознательно падать, отключать боязнь падения – падать, а не ложиться. Если по тебе стреляют, самое правильное – падай там, где ты есть. Перекатываюсь, занимаю другую позицию, более низкую, опирая винтовку цевьем на край парапета. Подсознание подсказывает, где может быть еще один стрелок, – и я нахожу его быстрее, чем он меня. Ублюдок, торговавший едой на углу, – теперь у него в руках «АК-47». Может быть, он заметил нас и дал сигнал опасности, после чего Аль-Малик подорвал гранату, чтобы в панике ускользнуть. Он пытается поймать меня в прицел… Но он идиот – с таким оружием, как у него, надо стрелять, а не думать. Я ловлю его в прицел и выпускаю, одну за другой, две пули. Вижу красные брызги на стене… Готов, с этим – все. Но главная цель все еще жива, все еще активна. В любой момент можно ждать пули – и не такой, как этого идиота, а направленной точно в башку.
