– Слушаю, – ответил он.
– Алекс. Ты уже уехал?
Он узнал Марсию – специалиста из его отдела, дочь русских эмигрантов. На нее можно было положиться…
– Недалеко. Я ужинаю. Что там?
Марсия помялась, как всегда, когда хотела сообщить дурную новость.
– Тебя ищут.
– Меня? В смысле – ищут?
– Прибыл Старик. Поднял настоящий переполох. Все отделы на ушах, у нас аврал.
– Можно сказать, что я сломал ногу?
– Боюсь, что нельзя, Ал…
Марсия давно точила на него зуб, особенно с тех пор, как он ушел из семьи. Ушел, как и большинство офицеров, потому что семья и их работа несовместимы. Нельзя смотреть на то, как сын бьет подачу в бейсболе, и одновременно думать об Али-как-его-там, который уже убил несколько десятков человек и собирается убивать еще, если никто его не остановит. Эти два мира – здешний, чистый и относительно безопасный, с тыквенным пирогом и лужайкой перед домом, и тамошний, с воем сигналок и запахом гари после очередного взрыва, – они существовали на одной планете, в одной Вселенной. И их задача была – не допустить, чтобы они соприкоснулись, ни при каких обстоятельствах. Но эта задача требовала полного самоотречения и работы двадцать четыре часа в сутки. А семья тоже хотела свою долю внимания, и вряд ли большинство семей согласится жить в одном доме с человеком, который их не замечает, который машинально отвечает на просьбу передать соль, но мысленно он там, в том мире, что прорывается сюда только в выпусках новостей. Этот мир требовал полного самоотречения и рыцарей-джедаев, а это плохо совместимо с семьей. Подольски пытался как мог – но даже с его, в общем-то, не слишком опасной работой все равно ничего не получилось. Возможно, они с самого начала не совсем подходили друг другу. Оставшиеся в одиночестве, оперативники сходили с ума по-своему, многие тайно принимали запрещенные препараты, многие находили отдохновение в беспорядочном сексе или в спорте с риском для жизни, некоторые не вылезали из горячих точек. Алекс знал одного парня, который закачал в телефон аудиозапись звонков в службу спасения с верхних этажей «близнецов» в тот самый день и слушал ее на досуге. Из конторы его турнули – планка у этого парня окончательно упала в Румынии, он забил до смерти заключенного на допросе, и его выпроводили в отставку, чтобы не запачкались верха.
Но что теперь-то, а? Неужели как в прошлом году – метро? Или аэропорты? Круизный лайнер? Эти ублюдки могут все, что угодно, сотворить.
– Еду. Буду минут через десять…
– О’кей, я прислушаюсь к ветру.
– Все, отбой.
Прислушаюсь к ветру – означало прислушаться к сплетням, которые, несмотря на противодействие службы внутренней контрразведки, разносятся по этажам здания ЦРУ со скоростью торнадо.
Алекс Подольски отключил телефон. Привычно огляделся и тут же заметил, что по телефону разговаривают еще двое из тех, кого он знал.
Он вышел на улицу. Машина была на месте, вдалеке безумным буйством рыжего пламени на горизонте догорал закат. Он заметил зад черного «Тахо», мигнувший стопами и выкатившийся на шоссе… Явно его коллега, хотя он и не видел номера, поднятый закатом, как вампир из своей могилы. Интересно, что на хрен, происходит…
На стоянке ЦРУ – подземной стоянке для командного состава, есть еще наземные для линейного персонала и для посетителей – была непривычная для этого времени суток суета, все парковались, стараясь не помешать друг другу. Несмотря на декларативное братство, ЦРУ было обычной государственной организацией чиновников, и помешать парковаться старшему по должности – означало осложнить себе жизнь на ровном месте.
Подольски уже добрался до такого уровня в иерархии ЦРУ, что ему полагалось не просто место на подземной стоянке, а личное место, отмеченное номером его машины. Раньше их писали краской на бетоне, теперь, в связи с последними пертурбациями, печатали на принтере, засовывали в файл и приклеивали на стену. Когда Подольски удалось припарковать машину, рядом с ней оказался один из офицеров безопасности.
– Сэр, вы мистер Подольски?
Новенький.
– Так точно.
– Прошу за мной, сэр…
Его и еще несколько начальников его уровня провели к лифту, который, по неписаному правилу, использовался только одним человеком в здании – директором ЦРУ. Лифт был старый, давно не ремонтировался, в кабину они с сопровождающими втиснулись с трудом. Когда лифт шел наверх, Подольски пришла в голову мысль – неплохо было бы, если бы лифт оборвался. Это разом решит некоторые проблемы; правда, тут же породит и другие…
