— Ну, как оно?
Мне хотелось, чтобы она меня порасспрашивала, но я не смогла проявить жестокость, какую, несомненно, проявила бы сама Нефертити.
— Просто потрясающе! — выпалила я. — А саркофаг…
— Ты почему не в постели? — сердито спросила моя мать.
Она не была матерью Нефертити — только моей. Мать Нефертити умерла, когда той было два года; она была царевной Миттани и первой женой моего отца. Именно она дала Нефертити это имя, означающее «Красавица грядет». Хоть мы с Нефертити и родственницы, мы совершенно несхожи. Нефертити миниатюрная и бронзовокожая, с черными волосами, темными глазами и высокими скулами, а я — смуглая, и лицо у меня узкое и совершенно неприметное. Мать после рождения не стала давать мне имя, связанное с красотой. Она назвала меня Мутноджмет — «Милое дитя богини Мут».
— Нефертити должна лежать в постели, — сказал отец. — Она нездорова.
И хотя он должен бы был сделать выговор моей сестре, он обратился ко мне.
— Со мной все будет в порядке, — пообещала Нефертити. — Видишь, мне уже лучше.
Она улыбнулась отцу, и я повернулась взглянуть на его реакцию. Как и всегда, отец посмотрел на нее ласково.
— И тем не менее у тебя жар, — отрезала мать, — и ты пойдешь в постель.
Мы подчинились и отправились в дом; когда мы улеглись на наши тростниковые циновки, Нефертити легла на спину. Ее профиль отчетливо выделялся в лунном свете.
— Ну так как оно было?
— Страшновато, — призналась я. — Гробница была огромная. И темная.
— А люди? Много там было народу?
— О, сотни. Может, даже тысячи.
Нефертити вздохнула. Она упустила шанс покрасоваться.
— А новый наследник трона?
Я заколебалась.
— Он…
Нефертити уселась и кивнула мне, чтобы я продолжала.
— Он странный, — прошептала я.
Темные глаза Нефертити блестели в лунном свете.
— Что ты имеешь в виду?
— Он одержим Атоном.
— Чем-чем?
— Символом солнца, — пояснила я. — Как можно чтить образ солнца, а не Амона-Ра, управляющего им?
Нефертити это не взволновало.
— Что еще?
— Еще он высокий.
— Ну, не может быть, чтобы он был намного выше тебя.
Я пропустила мимо ушей ее шпильку.
— Он намного выше. На две головы выше отца.
Нефертити обхватила себя руками за колени.
— Что ж, это должно быть интересно.
Я нахмурилась:
— Что?
Нефертити не объяснила.
— Так что должно быть интересно? — повторила я.
— Брак, — непринужденно отозвалась сестра, укладываясь обратно и натягивая на себя льняное покрывало. — Теперь, когда коронация близка, Аменхотеп должен выбрать главную жену. Почему бы не меня?
Почему бы не ее? Она красива, она получила хорошее образование, она дочь царевны Миттани. Я ощутила укол зависти, но вместе с ним — и страх. Нефертити была рядом всегда, всю мою жизнь.
— Конечно же, ты поедешь со мной, — зевнув, произнесла она. — Ты будешь моей главной придворной дамой, пока не вырастешь достаточно, чтобы выйти замуж.
— Мать не позволит мне отправиться во дворец одной.
— А ты и не будешь одна. Она тоже поедет.
— Во дворец?! — воскликнула я.
— Мутни, семья главной жены едет с ней. Наш отец — величайший вельможа этой страны. Наша тетя — царица. Кто посмеет возразить?
Посреди ночи, когда за стенами нашей комнаты лежала непроглядная тьма, к нам вошла служанка и подняла лампу над головой Нефертити. Я проснулась от яркого света и увидела лицо моей сестры, освещенное золотистым светом, безукоризненное даже во сне.
— Госпожа! — позвала служанка, но Нефертити не шелохнулась. — Госпожа! — повторила она уже погромче. Она взглянула на меня, и я растолкала Нефертити. — Госпожа, визирь Эйе хочет поговорить с тобой.
Я быстро села.
— Что-то случилось?
Но Нефертити не произнесла ни слова. Она быстро накинула платье, сняла со стены масляную лампу и прикрыла трепещущий огонек ладонью.
— Что случилось? — спросила я, но она не ответила, лишь дверь тихо затворилась за нею.
Я ждала возвращения сестры; к тому времени, как она вернулась, луна уже превратилась в желтый диск высоко в небе. Я с трудом приподнялась с соломенного тюфяка.
— Где ты была?
— Отец хотел поговорить со мной.
— С одной? — недоверчиво переспросила я. — Посреди ночи?
— Ночь лучше всего — все пронырливые слуги спят.
