— Вот, дружок, тебе моя кредитная карточка. — И написал на бумажке код из четырех цифр. — У самого входа, рядом с вестибюлем, ты увидишь «банкомат», возьми из него двести франков и обменяй… Мы тебя с Мирочкой ждем.
Шура-Мира переглянулись.
Он шел через зал, и его качало, не от выпитого, а от волшебной простоты саморазрешения проблемы.
Карточку он в автомат запустил, композицию из четырех цифр набрал, вытянул не двести, а десять тысяч. Это максимум, что за один раз можно было получить, но через час наступит следующий день и в другом месте и в другом «банкомате» можно вытянуть еще приличную сумму франков, а пока Шура вернулся на место, отдал поменянные фишки старичку. Тот пребывал уже в состоянии игрового угара, ставил без разбора и все проигрывал. Мира его экстаз подогревала, подливала шампанского, оно и завершило роковое дело, через полчаса пришлось звать «человека» и выносить графа в гостиничный номер при казино.
Ну вот. Теперь они свободны и богаты.
До Парижа их подбросила веселая компания молодых людей. На трех машинах они заезжали покутить, немножко выиграли, что-то продули, но все было неважно, а главное, что через час наступал Праздник!
Ночью, в спящем автобусе, Мира толкнула Шуру, он будто не слышал ее, прижавшись лбом к холодному стеклу, смотрел в черноту за окном.
— Смотри, что я нашла. Это сувениры на память.
На коленях, в грязноватом носовом платке, лежала брильянтовая брошка и серьги Ирэн.
В декабре на пляже было неуютно, каждый день шел дождь, с сильным штормовым ветром. Лазурно-открыточное Средиземное море походило на Питерский залив. Курортники с детьми уехали, бархатный сезон для англичан и голландцев закончился в конце октября. Сейчас наступили самые грустные и серые месяцы. Многоэтажки из бетона окаймляли все побережье Испании, зимой эти города-спутники вымирали, только брошенные коты да собаки промышляли на помойках, да отдельные кафе и магазинчики обслуживали местное население.
Сюда Шуру-Миру не сквозняком занесло, а сильным ветром, задувавшим в спины беглецов. Где скрыться и пересидеть — было все равно, лишь бы не в Германию. Они торопились, в панике сели в первый автобус, который пересек Францию, Пиренеи и завез в маленький испанский городок. А наличных денег была куча! Да еще кое-что, это мечталось продать и выручить хорошие бабки.
До отдаленной пляжной деревни их добросило такси, с шофером кое-как на немецко-английском «эсперанто» разговорились, и он дал адрес старушки, сдающей квартиру. Вне сезона за ничтожную плату Шура-Мира обрели двухкомнатную квартиру с видом на море.
В шлакоблочном «курорте» в декабре было неуютно, одиноко и очень холодно, оставалось сидеть целыми днями в квартире. Когда выглядывало солнце, Шура надевал куртку, выходил на балкон и плюхался в шезлонг. Перед глазами — море до горизонта, а у подножья дома — пустынный многокилометровый пляж… Мира отлеживалась в горячей ванне или, натянув толстый свитер, часами смотрела телевизор.
Вчера, гуляя по пустому поселку, он неожиданно набрел на газетный киоск, порылся в журналах, посмотрел диски и с удивлением обнаружил кассету русского барда.
С балкона шестого этажа открывался потрясающий вид. Ветер с моря доносил соленые брызги, солнце било лучами из черных туч, гигантские волны затягивали в свою бездну песок с пляжа, и где-то на горизонте рыбацкая лодка, как спичечный коробок, была готова захлебнуться в «девятом вале».
Шурик поежился, плотнее запахнул куртку, вставил пленку в кассетник, и из наушников понеслась песня Трофима:[9]
Тушите свет — поперло быдло кверху,
Как будто дрожжи кинули в дерьмо.
Россия открывает путь к успеху
Крутому и отвязанному чмо!
Наверно зря жалел Деникин хамов —
Их надо было б розгой да плетьми.
А вот теперь — ни воинства, ни храмов,
И мается Россия их детьми.
Аристократия помойки
Диктует моду на мораль.
Мне наплевать — а сердцу горько,
И бьет по печени печаль!
Когда жлобы на деньги коммунистов
Открыли банк «Американ Экспресс»,
Чекисты дали волю аферистам,
Имея свой бубновый интерес.
И в тот же час из общего болота
Поперли, скинув лапти, господа.
