Он завязал нитку, отстриг концы, потом взял валенок, сунул носок в лыжный ремень и натянул резину на задник. Резина прижимала крепко, но сам валенок в широком ремне болтался. Грека почесал за ухом, крякнул с досады: надо было расшнуровывать завязку, уменьшать ремень…
Я сидел рядом на табуретке и сверху смотрел на Греку, на то, как он мучается с узлом, смотрел на его лыжи. Лыжи, прямо сказать, неважнецкие. Старые, поцарапанные, краска облупилась. И не по росту. Полметра прибавить — было бы как раз.
«Ну ладно, велосипед дорогая вещь, но лыжи-то почему не купит ему?» — подумал я о Грекиной матери. Я опустил руку в карман, потрогал слоника. Он был гладкий и теплый — нагрелся возле ноги. Вон там ему и место. Я смотрел на комод, где за стеклом друг за дружкой стояли шесть слоников. Между четвертым и пятым…
Наконец Грека одолел непослушный узел.
— Ты сам-то на лыжах уже ходил?
— На санках катался… — Помедлив, я добавил: — На коньках тоже.
— Куда ходил? В Комсомольский парк? Лед там хороший?
И снова я помедлил с ответом. Но секунды две-три, не больше. Эх, зачем скрывать? Была не была, скажу. Все равно узнает. Сам газету не увидит, другой кто-нибудь покажет-Тогда хуже будет.
— Не в парке. Во дворе катался. Там каток залили.
— Где это?
— По нашей улице. Дом сорок восемь. Там Климов как раз живет.
— Алешка, что ли?
— Ну да. И Сапожкова там живет. У них двор большой, удобный.
— А в хоккей играют?
— Конечно.
— А ты? — Грека пытливо посмотрел на меня.
— Тоже играю. У нас команда. Капитан — Климов.
Ударом кулака Грека отшвырнул валенок в угол комнаты, словно забыл, что через минуту он снова ему понадобится.
— Капитан! Барахло твой Климов, а не капитан!
Я разжал пальцы, и слоник остался лежать в кармане.
— А ребята довольны, — упрямо сказал я. — Он справедливый. Играет хорошо. И вообще, сделать Что, придумать — он первый. Снежную бабу слепить — тоже он придумал.
Грека едва не повалился от смеха:
— Ну, ехал Грека! Ты даешь, Борька! Снежную бабу! Ой, уморил!
— Не смейся. Рано смеешься. — Я вытащил из кармана пальто газету. — Вот, почитай, какая это снежная баба.
— В газете напечатано? — Лицо у Греки стало серьезным.
Пока он читал заметку, я злорадно улыбался, но потом вспомнил, что там, в конце, вместе с фамилиями Алеши и Марины указана и моя фамилия, и с беспокойством подумал: «Ох, психанет Грека…»
Грека дочитал заметку и почему-то не «психанул». Помолчал задумчиво, постучал ногтем по широкому верхнему зубу.
— Значит, в хоккей играете?
— Играем.
А он снова постукал по зубу:
— Алешка, значит, капитан?
— Капитан.
— Так-так… А свет на катке есть?
— Какой свет? — не понял я.
— Вечером горят лампочки?
— Не горят. Мы днем тренируемся.
— Значит, не горят?
— Да откуда там лампочки!
— Хорошо… — Грека поднялся, сходил в угол за валенком. — Хорошо. Это нам и нужно… Ты, Бориска, пойди потренируйся сегодня, а завтра — хватит.
— Опять что-то задумал? — подозрительно спросил я.
— Шевелится идейка… Еще один урок проведем. Вот какой урок! — Грека сжал кулак. — Слушай и запоминай: сбор назначаю на сегодня, у моего дома. В одиннадцать часов вечера. Только не говори, что поздно, что мамочка не отпустит. Придумай что-нибудь. За Котькой я сам схожу.
Я вконец встревожился. С трудом сдержал волнение:
— Сказать-то можешь, что задумал?
— Потом узнаешь. Вечером.
— Нет, тогда не жди меня. Не пойду.
— Как это не пойдешь? Ты член нашего клуба! Забыл?
— Помню. Только все равно не пойду. Мы с Котькой у тебя кто? Пешки? Рабы? Мы так не уговаривались. Не пойду! Может, ты задумал убить Климова.
Грека даже валенком на меня замахнулся:
— С ума спятил! Чокнулся, да?
— Кто чокнулся — неизвестно.
— Ох, и глупый ты, Борька! — Грека вновь опустился на колени и примерил в ременной петле валенок. Остался доволен. — Надо же сказануть такое — убить! Ох, глупый. А дело пустяковое совсем. На катке вашем — лед? Лед. Значит, скользко. Выйдет какой-нибудь малыш — упадет, разобьет носик. Больно. Заплачет. Кому приятно? А мы лед песочком посыплем. Малыш и не упадет. Еще лучше — золой. Ведерко золы я достану. Беру на себя. Видишь, сколько на себя беру — Котьку, золу… Тебе пустяк остается: прийти в одиннадцать часов к моему дому. Договорились?
