— Ой, правда! Зонтик, зонтик… У нас где-то был порванный.
— Порванный еще смешней, — сказал я.
— Дедушка! — Марина выскочила в дверь.
— В общем, вы тут соображайте, а я пойду бабу лепить. — Алеша тоже вышел из комнаты.
Ну, смешить так смешить! Сейчас Марина увидит, на что я способен!
Может, минуты три и не было всего Марины, а я, сидя за ее письменным столом, уже набросал на листке целый список предметов для снежной модницы.
Сияющая Марина влетела в дверь, раскрыла над собой зонтик и вихляющей походкой прошлась по комнате. Я чуть не свалился со стула: так смешно было смотреть на нее. А главное — зонтик. Старый, дырявый, с одного края материя обвисла.
— Зонтик великолепен! — похвалил я и подал Марине листок. — Почитай. Тебе не кажется, что наша бабуся просто мечтает о таких вещах?
— Зонтик, — прочитала Марина. — Хорошо, зонтик есть. Лакированная сумка, сережки, модный пояс с пряжкой, транзистор на ремешке… Борь, ты шутишь. Где все это достанем?
Во мне проснулся стратег, руководитель:
— Бумагу! Ножницы! Краску! Клей!
— Смотри, генерал какой! — удивилась Марина.
— Теряем дорогое время! — Я не выдержал тона и рассмеялся — Представляешь, у бабуси через плечо на ремешке транзистор «ВЭФ-201»! Все от смеха попадают. Нет, без этих вещей на бабусю и смотреть никто не захочет.
У Марины и самой глаза разгорелись:
— А сумку обклеим целлофаном. У Лени есть зеленый. Как лакированная получится…
Через полчаса вспотевший Алеша постучал в дверь.
— Где же вы? Баба готова.
Марина подскочила к нему, сняла с головы шапку.
— Раздевайся. Бабуся подождет. Еще спасибо Смотри, какие туалеты ей готовим…
Алешу уговаривать не пришлось. Да что там сам Маринин дедушка заинтересовался. Сидел на посмеиваясь в белые усы, подавал советы:
— Пряжку-то побольше крои. Да золотом ее…
Стемнело давно, а мы все возились с «туалетами» для нашей снежной бабуси.
Когда же было в этот вечер идти к Греке? Не пошел… Сказал себе твердо: «Завтра».
Слово я сдержал. Но не утром попал к нему, как собирался, а часов в двенадцать. Утром никак не получилось. Думал, что нарядим бабусю и побегу к предводителю «Клуба настоящих парней». Где там! Когда начали подпоясывать нашу модницу, «транзистор» вешать, зонтик приспосабливать да красные губы налепливать, то ребятишки даже из других дворов посбегались. Прохожие с улицы заходили, а какой-то дядька раз двадцать щелкнул своим аппаратом нашу славную бабусю. Смеху было, разговоров!
Вот и задержался с визитом.
Взбежал я на третий этаж, позвонил, как условлено. Наверное, Грека и до меня на диване валялся. Как только открыл мне дверь, то улегся на диван и загородился журналом. Зачитался или обиделся?.. Снял я пальто, шапку, повесил и все на диван через дверь поглядываю. Лежит. Видно, все-таки обиделся. К тому же и на «привет» мой не ответил.
Я в комнату вошел, увидел его лицо и чуть не ахнул. В передней-то не разглядел. Вокруг глаза чернота у Греки разлилась, будто тушью покрашено. Мне даже совестно стало: мы там веселимся целыми днями, а человек дома лежит, тоскует. Куда с таким синяком покажешься! И пришел ни с чем, хоть бы кусок наполеона догадался захватить.
Опустил Грека журнал, уставился на меня страшным глазом.
— Явился? Привет.
— Я с тобой здоровался. Не слышал разве?
— А может, я слышать не хотел. Друзья, называется! Подохнешь тут — никто не узнает. И этот, как провалился, Котька. Носа не кажет. Телевизор еще перегорел. Совсем хорошая жизнь! Зимние каникулы! — Грека кинул в ноги журнал. — Вот, прошлогодним «Огоньком» развлекаюсь. Третий раз про Антарктиду читаю…
Я покорно молчал. Чувствовал — Греке надо выговориться. И верно: поворчал Грека и уже мягче спросил:
— Ну, что там, как говорится, на большой земле?
— Там? — Я посмотрел в окно. — Ничего. Снег идет.
А что оставалось отвечать? Не стану же рассказывать, как весело провел эти дни.
— Снег! — передразнил Грека. — Сам вижу, что снег.
— Скучновато. — Я деланно зевнул, похлопал пальцем по губам и решил, что настал момент попытаться прощупать Греку. — Скучновато, — повторил я. — Уроков ты больше не даешь…
Грека снова помрачнел и уставился в потолок.
