— Боюсь, — сказал я.
— Вдруг застукают?
— Могут, конечно. — Я согласно кивнул. — А что поделаешь? Волю-то закалять нужно.
Котька вздохнул, как паровоз, и вяло махнул рукой:
— Пока.
Возле освещенной витрины молочного магазина с бутылками, набитыми ватой, я отыскал в кармане двухкопеечную монету и вошел в холодную телефонную будку. Боковое стекло в будке было разбито, и я, набрав номер, старательно прикрыл трубку рукой: то, что собирался сообщить, не должно слышать ни одно постороннее ухо.
— Алло… Алеша? Это ты?.. Докладывает разведчик под номером «2-Б». То есть я, Борис Блохин. Получил ценные сведения. Срочные. Предлагаю встретиться возле елки через шесть с половиной минут.
— Все понял. Выхожу, — ответили мне на другом конце провода.
Когда я подошел к елке, там уже чернели две фигуры. В одной по высокой меховой шапке с помпоном узнал Марину, и почему-то очень обрадовался. Я понял: мне хотелось, чтобы Марина обязательно услышала мой рассказ.
Она слушала, и в стеклах ее очков, чуть вздрагивая, горели ряды квадратиков освещенных окон. Я смотрел в эти вздрагивающие звездочки и старался рассказывать как можно интереснее.
— Боря, да ты врожденный разведчик! — Марина тронула меня за руку и даже слегка пожала ее. — Я наверняка растерялась бы.
— За комплимент — спасибо, — сказал я, — но это начало. Самое трудное впереди. Что будем делать, Алеша? Я уже по дороге думал, думал — ничего не мог придумать. Может, ты чего сообразишь?
Командир посопел носом. Если бы он знал, что надо делать! Ясно одно: так оставить нельзя. Кто бы ни был этот Грекин враг, хоть самый плохой человек, но нельзя же допустить, чтобы жильцы всего подъезда отравлялись вонючим дымом. Да еще в такой день.
— Плохо, что адреса не узнал. Можно бы как-то предупредить жильцов. Хотя бы замки повесили. Или какого там сторожа поставили.
— Ничего не вышло. — Я так тяжело и виновато вздохнул, что Марина недовольно взглянула на Алешу и сочла своим долгом защитить меня:
— Нельзя же требовать невозможного. Он и так много разведал.
— Просто ничего в голову не лезет, — сказал Алеша. — Давайте так: будем думать, а завтра встретимся. Может, что и придумаем.
— Я теперь всю ночь не засну. — Марина засмеялась. — Буду все думать и думать…
От второго подъезда к нам приближался какой-то человек.
— Эй, что за люди? — издали спросил мужской голос. — Слышите?
— Дядя Аркадий, это мы! — крикнула Марина.
Дядя Аркадий оказался отцом курносой девочки.
— А я гляжу: какие-то люди. Кто? Зачем? Не к елочке ли, думаю, приценяются?
— Ее теперь не вырвешь, — сказал Алеша. — Крепко вмерзла.
— Все совещаетесь?
— Думаем, дядя Аркадий.
— Похвальное занятие. Кто думает, тот обязательно своего добьется…
Я попрощался и побежал домой.
Глава четырнадцатая — о том, как я, Алеша и Марина ломали головы, и о том, что случилось в подвале пятиэтажного дома
Марина хотя и обещала всю ночь не спать, но, видно, ничего у нее не получилось. Да и сам я так набегался за день, так устал, что едва положил голову на подушку — сразу и уснул. И Алеша ничего не придумал. Оказывается, вечером он еще долго возился с разноцветным прожектором. Труднее всего было, как он объяснил, надежно укрепить это шаткое-сооружение на балконе.
Короче говоря, собрались утром на другой день у Марины, и выяснилось, что нет у нас пока средства помешать Грекиному вредительству.
— Если бы адрес знать, — уныло протянул Алеша.
— Тогда бы чего проще, — сказала Марина. — Предупредили бы жильцов письмом, навесили бы они замки, и все в порядке.
— Я вот еще как подумал. — Алеша подошел к зеркалу и носовым платком наискось закрыл половину лица. — Перевязаться, будто зуб болит. Надену отцов кожух и поеду с вами в одном вагоне трамвая.
— Тоже об этом думал. — Я безнадежно махнул рукой. — Опасно. Могут узнать. У Греки глаз, как бинокль.
— А то бы здорово могло получиться. Только вы в подвал спуститесь, а я как заорал бы: «Держи воров!»
— Котька же на посту будет стоять. Забыл?
— Да, не годится. — Алеша засунул носовой платок в карман. — Жалко… Ну, а что же тогда?
Посидели с минуту молча, а потом Марина посмотрела в окно на двор, где возле елки уже толпились нетерпеливые ребятишки, и сказала:
