Под эту песню с вершины горы я любил всех живущих внизу. А там с ведром воды от речки шел лесник в сырых штанах. Он тяжело передвигал ноги, то и дело останавливаясь, отдыхая и почесываясь. Я закинул ружье на плечо, сбежал вниз, подошел к нему.
- Давай-ка помогу по-соседски! - подхватил ведро.
Лесник метнул на меня колючий, медвежий взгляд. Неуклюже переставляя ноги, зашагал к своему дому, указывая мне путь.
- Что с ногами-то? - спросил я на ходу.
- Полиартрит, - поглядывая настороженно, отвечал он.
- Зачем же в воду лезешь? Еще хуже застудишься.
- А чтобы вылечить. В цивилизованном мире давно лечатся стрессами...
Я ничего не понял из его слов, пожал плечами, оглянулся. Он слегка подобрел и был не против, чтобы я вошел в его дом, увешанный сучками, пеньками и рогами. В углу в дорогом блистающем окладе висела большая икона. Побаиваясь поднять на нее глаза и желая быть принятым за человека, я зажмурился и приложил щепоть ко лбу... Ничего. К животу - пронесло... И в плечи не ударило.
Я чуть не подпрыгнул от радости, готовый натаскать Леснику ведрами хоть бочку. Откуда только силы взялись - помог переколоть дрова Ведменихе, развешал березовые веники на чердаке для старушки. Помог бы и старику, но он куда-то скрылся. Я вошел в свой дом, радостно встал под бабушкиной иконой, вскинул щепоть ко лбу и... пришел в себя сидящим на полу со вздувающейся шишкой на лбу, на том самом месте, где недавно была предыдущая.
Моя нечаянная радость прошла. Я приложил ко лбу мокрую тряпку, косо взглянул на старый, почерневший образ. "Может быть, он неправильный?" подумал, лег на койку, поглядывая в угол. Пытливые глаза пристально и строго наблюдали за мной - без ненависти, без любви, без страсти, будто желали знать, что предприму я на этот раз. Я же просто лежал с пустой, ноющей головой. Кот разлегся у меня на животе, заворчал, позевывая: "Не дело это шляться по лесу с ружьем и не приносить добычу..." Я же своими заболоченными мозгами все пытался хоть что-нибудь понять из того, что происходит со мной и вокруг меня.
Вечерело. Пташки за окном запели ночные песни, и зашелестела листва от вечернего ветра, пропитанного запахами хвойного леса. Кот, поворочавшись, подергавшись и убедившись, что кормить его не будут, отправился на ловлю мышей. Я тоже поднялся, так ничего и не поняв, и опять пошел к людям.
По морю шла волна с юга. Срывая с нее пену, с гор дул противный ветер. И билась волна о берег со стороны далекого города - резко и сердито. С переменой ветра переменились и жители деревни. Я видел злые лица, слушал злобные намеки, не верил никому, а меньше всех - самому себе, чувствуя, что и сам чего-то жду так же раздраженно и нетерпеливо, как ждут, когда перестанет течь кровь из раны. Ведмениха, раздраженно помахивая прутиком, щурила глаза в морскую даль, туда, где за хмарью дымили трубы города. Упрямые морщинки обозначились на ее лице, и холодели глаза. Пес-уродец бросился было ко мне с лаем, но, увидев, что я поднимаю руку к горлу, опустил огромный линяющий хвост и спрятался в крапиву.
Старик с помятым лицом подергивался, обвисая на покосившемся столбе, подмигнул мне опухшим глазом, придвинулся и зашептал, обдавая перегаром, кивая на Ведмениху:
- Отчего, думашь, с прутом все ходит? А-а, не знашь! - ухмыльнулся. Я, грешный, хоть отраву хлешшу, а она - кровь... Ишь как прутиком помахивает, а убогий-то уж еле ходит... Смекай!
Во дворе Домового откуда-то появилась бабенка, почти красавица, с черными корешками зубов, прокуренных со дня зачатия. Она стояла с двумя дымящимися разом сигаретами в губах и смотрела, как Домовой развязывал шевелящийся мешок, из которого один за другим появились гогочущие и помятые гуси.
Лесник стоял у своих ворот, водил настороженными глазами по сторонам. К его ногам жался пес. Он рычал и поскуливал, недоверчиво глядя на людей, собак и котов. Едва я подошел к Леснику, пес испуганно затявкал и бросился в подворотню. Лесник пробормотал приглушенным голосом:
- Ты с этим... - повел глазами на старика, - в лес не ходи. Он здесь главный вредитель: вокруг деревни все верхушки у деревьев поотламывал, а лес теперь сохнет. - Он взглянул на меня бесстрастными глазами зверя и вошел в дом. Я вломился следом за ним.
