…Грандиозные события на фоне грандиозной природы были темами многочисленных сказок. Колосиртские сказки обычно придумывались про Вась’аци. Это были сошедшие с неба души лун Колося, с лицами, сапожками, серповидными мечами-фитлянхами, которых у настоящих лун, конечно, не бывает…
В одной из сказок смелый Саст — один из Вась’ацей — на караване ящеров решил пересечь континент от западных оросительных каналов до прибрежного города Ланга. В другом варианте это был парусник пустыни в виде крылатого корабля — харбай. Чем дальше летел корабль в глубь материка, тем континентальнее становился климат. Днём Эян вытирал облаками пыли пот. Ночью луны стучали зубами от холода… В Мёртвых Песках — попутный ветер угас… И пришлось полгода ждать обратного ветра, который потом вынес харбай к этому самому Лангу…
В другой сказке — «месяц» с носом и губами сносил трубы ударом сапога…
В третьей сказке…
«…Погребальная песня.
Когда приходит с жизнью расставанье.
Человек откидывается на спинку кресла небытия.
Всё, чем мы жили, стягивается в точку конца.
Куда-то скачет арат мышления,
Больше ему не пасти ящеров мозга — извилин.
«Постой, арат, не спеши! — хотим мы крикнуть. —
Разве плохо было жизнью наслаждаться,
И тыкали вы при жизни нас ургами в мышление.
Чтобы не опухали головы наши,
И уходило оттуда лишнее тесто и лишняя вода!..»
…На переломе между какой-то жизнью и никакой смертью
Всё делается для умирающего послойно,
Все вещи скачут послойно одна за другую,
Всё меркнет во мраке, ярком мраке солнечной пыли,
И чёрная галька скачет с голубой ургой…
…И вот уже мир превращается в чёрный мрак шока,
И гаснет жёлтый огонь жизни в его черноте,
И никто не видит, как земля опускается в небо,
Как перемешивается страх с воротами мрака,
Как по лысой голове спектральной радугой,
спектральной радугой расходится шок!..
…По фиолетовым закатным барханам, с лёгким ветром.
Пробежала сиреневая полёвка заката.
Люди, собирайте опавшие ветви священных навдархов,
Бросьте в костёр дымящийся фосфор священный,
Чтобы давящий мрак вспыхнул надеждами новой жизни!..
…Бурный костёр догорел, ветер лёгкий пепел развеял.
Стань каплей голубого неба, душа колосирта,
И свети нам из чистой дали. Да прибудут её к нам араты!
Колосирты после смерти превращаются в ветер,
Вечный ветер Великой Зелёной пустыни.
Пусть дует он потише на тех, кто не прожил 200 оборотов…
Как по лысой голове спектральными пятнами расходится шок!..»
…Унъерт уже позавтракал с болезненным аппетитом, и теперь сидел в глубоком раздумье за «уже не улыбающимся столом», с которого убрали яства. Он занимался составлением «святого графика» для работы монастыря на неделю. После «святого кашля на широком поле новосёлов» и сбора яиц в родильный зал — на следующие дни высаживали навдархи, собирали топливо, копали колодец, а потом молились и чистили идолы богов от святой ржавчины, используемой как лекарство. Унъерта пугали припадки, во время которых он совершал псевдосвятые деяния, но он боялся потерять место настоятеля и расположение богов. И он внушил себе, что его болезнь — благодать. Хотя колосирты в те времена не очень-то умели лечить психические и другие тяжёлые заболевания… У него был м.-д. психоз на почве эпилепсии + шизофрения, соединённые в триединое заболевание, и всё это от долгих блужданий под палящими лучами Эяна, впотёмках тепловых галлюцинаций, неправильного образа жизни и слабого роста чешуйчатых волос на голове, которая у него была почти лысой, опять-таки от нездоровой жизни и плохой наследственности…
(Но это-то уж… Где сказано, или написано?)
…Колосирты уже умели делать светочувствительные материалы, электродвигатели, пружины, и в Крагиялте был кинотеатр. Там показывали фильмы из жизни богов, которые снимали сами монахи. Они же изображали богов, людей и животных. Кое-что надо было понимать условно: например, ящера в фильме «Сотворение мира» представлял на четвереньках монах, держа во рту макароны, как язык пресмыкающегося. Главного бога — Эяна — представлял сам Унъерт. Его лицо было выкрашено маслом плодов стелющегося дерева ханст, смешанным с серебряной пылью. Кобру для представления взяли ручную, и засунули в золотой жестяной шарообразный кувшин. Змея испугалась и не сразу сообразила, как выползти. Техническая сторона была на высоте… Кобра была серебряной вечерницей, но она очень рассердилась и юркнула в первую попавшуюся щель. «Эян» подсвечивали дуговым прожектором. Монах потянул за шёлковую нить, и шар стал как бы сам собой подниматься. Все монахи запели священный гимн «Жёлтый огонь». «Спутники» на таких же нитях спустили с чердака монастыря. Пол чердака был прогрызен полёвками. Какой-то монах громко пожаловался, что сейчас под ним провалится пол…
