– Ну, это глупо. Ты еще не завтракал.
– Мне этого достаточно, спасибо. Прощай.
– Тогда подожди. Я переоденусь и присоединюсь к тебе.
– Нет, спасибо. Мне хочется побыть одному.
– Нет, нет. Передохни немного, почитай или прогуляйся…
– Пусти меня.
Феникс отдернул руку, словно испуганный ребенок.
Отправившись позднее повидать мальчика, он обнаружил, что сапоги Александра для верховой езды исчезли, так же как и его пони и учебные дротики. Кинувшись расспрашивать, Феникс узнал, что Александра видели за городом. Мальчик направлялся к Олимпу.
До полудня оставалось еще несколько часов. Феникс, ожидая возвращения Александра, слышал, как люди наконец сошлись на том, что нелепая выходка царицы – обычное жертвоприношение. В Эпире люди впитывают мистицизм с молоком матери, но что хорошо для Эпира, худо для Македонии. Царь старался не показывать вида и был в меру сил вежлив с Неоптолемом-актером. И где юный Александр?
Он ездит верхом, ответил Феникс, скрывая нарастающий страх. Что его дернуло позволить мальчику разъезжать одному, как взрослому мужчине? Он ни на секунду не должен был упускать ребенка из виду. Нет смысла искать мальчика теперь: в огромном массиве Олимпа могли бы спрятаться две армии. Там зияли бездонные провалы в скалах, к подножиям которых было не подступиться; там водились вепри, волки, леопарды, даже львы все еще встречались там.
Солнце клонилось к западу; крутые восточные склоны, под которыми стоял Дион, потемнели; облако окутало скрывшиеся вершины. Феникс рыскал за городом. У подножия священного дуба он простер руки к вечно освещаемой солнцем вершине, трону Зевса, омываемому прозрачным эфиром. Плача, старик возносил молитвы к богу и давал обеты. С наступлением ночи ему не удастся скрыть правду.
Величественная тень Олимпа, наползая на линию берега, гасила предвечернее сияние моря. Сумрак сгустился в дубраве; дальше за нею чаща уже почернела. Между сумерками и ночью что-то двигалось. Феникс взлетел на лошадь, превозмогая боль в старческих суставах, и поскакал в этом направлении.
Александр спускался вниз между деревьями, ведя в поводу своего пони. Изнемогшее животное ковыляло рядом с ним, понурив голову и слегка припадая на одну ногу. Они не спеша пересекали поляну; увидев Феникса, мальчик поднял руку в приветствии, но промолчал.
Дротики были привязаны к чепраку – мальчик еще не имел права на колчан. Пони уткнулся мордой в лицо Александра, словно заговорщик. Одежда Александра была разодрана, на расцарапанных коленях коркой засохла грязь; руки и ноги покрыты ссадинами; казалось, что с утра он весь как-то осунулся. Спереди хитон потемнел от крови. Глаза запали и казались огромными. Александр ступал легко, свободно, устрашающе спокойный и безмятежный.
Феникс спешился, схватил мальчика, осыпая упреками и вопросами. Александр провел рукой по носу пони и сказал:
– Он охромел.
– Я все здесь изъездил, чуть не сошел с ума. Во что ты себя превратил? Откуда кровь? Где ты был?
– Крови уже нет.
Александр вытянул руки, которые, судя по всему, ополоснул в каком-то горном ручье; кровь запеклась вокруг ногтей. Его взгляд, в котором ничего нельзя было прочитать, устремился в глаза Феникса.
– Я сделал алтарь и святилище и принес жертву Зевсу. – Александр поднял голову. Белый лоб под всклокоченной копной волос казался полупрозрачным, почти светящимся. Его глаза расширились и вспыхнули в глубоких глазницах. – Я принес жертву богу. И он говорил со мной. Он говорил со мной!
Библиотека царя Архелая, дорогая его сердцу, была роскошнее зала Персея. Здесь царь принимал поэтов и философов, привлеченных в Пеллу его щедрым гостеприимством и богатыми подарками. На сфинксоголовых подлокотниках египетского кресла в свое время покоились руки Агафона и Еврипида.
На грандиозной фреске, занимавшей целиком одну из стен, пели, окружив Аполлона, музы, которым посвящался этот зал. Играющий на лире Аполлон с загадочной улыбкой смотрел на отполированные полки с драгоценными книгами и свитками. Тисненые переплеты, позолоченные и украшенные драгоценными камнями футляры; флероны из слоновой кости, агата и сардоникса; закладки из шелка и канители. От царствования к царствованию, даже во времена непрекращающихся войн, за этими сокровищами следили, стирая с них пыль, хорошо обученные рабы. Поколение сменилось с тех пор, как еще чьи-либо руки прикасались к ним. Они были слишком большой ценностью; обычные книги хранились в библиотеке.
