Итак, позаимствовав пирогу у каких-то рыбаков, обитавших на границе Зембабве и Пунта, Конан направился вниз по течению. Цель свою он представлял достаточно хорошо: добраться до Сгиба, где Стикс почти под прямым углом поворачивает на запад, к океану, и высадиться там берег. На правый берег, разумеется, туда, где высилась горная цепь, отделявшая восточную Стигию от Шема и Турана. Область эта была сравнительно безлюдной, и Конан надеялся без хлопот миновать сторожевые посты в горных ущельях, не без основания полагая, что стигийские копейщики, в шлемах и броне, с тяжелыми щитами, не угонятся за ним на скалистых склонах, среди коварных осыпей и ненадежных тропинок, ведущих к высоким перевалам. Перейдя горы, он мог направиться либо на восход солнца, к Замбуле и далее, к великим туранским городам, Аграпуру, Шангаре и Хоарезму, либо на закат, в шемитские пределы, к Эруку и Асгалуну. Можно было уйти и на север, в Коф, Офир или в Замору, которую Конан покинул лет семь или восемь назад; он был бы непрочь навестить давних приятелей в Пустыньке, самой разбойной части Шадизара, где прошла его юность. Возможно, опустошив винные запасы в ее кабаках и приголубив дюжину-другую заморанских красоток, он забыл бы и про Черные Королевства, и про Белит, и про корабль ее, быструю "Тигрицу", что гнил сейчас на побережье Куша или Стигии… Возможно, все возможно!
Если возвратиться к путешествию по реке, то особых сложностей тут не ожидалось. Пирога, небольшое суденышко, плетеное из прутьев, обтянутых толстой кожей гиппопотама, была надежной и крепкой; течение - быстрым, солнце - палящим и жарким, а ночи - умеренно прохладными и свежими. Кроме меча, кинжала и метательных ножей, у Конана имелся добрый аргосский самострел, а в дичи на речных берегах недостатка не наблюдалось; подстрелив антилопу, путник мог не заботиться о пище три-четыре дня. Конечно, он помнил о Файоне, стигийской семибашенной крепости, что высилась на скалах у самого Сгиба, но с чего бы беспокоиться на сей счет? Он собирался бросить пирогу в половине дня пути от Файона и сразу же углубиться в предгорья, где целая армия стигийских латников могла безуспешно выслеживать его хоть целый год.
Но видно проклятый Сет решил подшутить над ним! Сету, владыке этой земли, повелителю стигийских пирамид, городов и башен, хозяину мрачного Стикса, чужаки были не по нраву. Особенно киммерийцы! Тем более, один из них, самый дерзкий, чей меч и кинжал положили немало стигийских солдат, жрецов и магов Черного Круга!
Злобный Сет, вонючий червь, безногая ящерица, отвел ему глаза… Или в том виноваты воды Стикса, что внезапно устремились вперед с невиданной резвостью, кипя и бурля, словно похлебка в адском котле? Конан не мог разглядеть еще и кровель файонских башен, когда мощный поток подхватил его суденышко и понес на север, волоча будто на туго натянутом канате. Выгрести к берегу из этой стремнины не удалось бы и на пятидесятивесельной галере; оставалось ждать и надеяться на лучшее.
Надежда, однако, покинула киммерийца, когда взгляду его открылся Файон - семь гигантских каменных зубцов, соединенных стенами в двадцать длин копья вышиной, воздвигнутых из черного стигийского гранита. Древняя цитадель высилась на широкой и плосковатой у вершины скале, отроге тянувшегося к северу горного хребта; с южной стороны утес круто спускался к неширокой отмели, заваленной огромными валунами. Среди них ревела, буйствовала вода - тут набегавший с юга стремительный поток лоб в лоб сталкивался с каменной преградой, метал в нее струи-копья, бил в гранитный щит покрытыми пеной кулаками и, усмиренный, изнемогший, круто сворачивал к западу.
Пирогу Конана закружило в водовороте, затем понесло прямиком на темные валуны. Он еще успел разглядеть фигурки лучников, спускавшихся к отмели по вырубленным в скале ступенькам, успел удивиться, отчего они не стреляют, успел заметить блестящий шлем военачальника и черную хламиду жреца, шагавших во главе отряда… Через мгновение последовал сокрушительный удар, жалобный треск сломанного весла, стон рвущейся кожаной обшивки; затем наступила тьма.
