Вспомнив пылающие зрачки Аль-Киира, Конан невольно вздрогнул и крепко стиснул кулаки. С демоном, отрыжкой Нергала, ему удалось совладать, но Ианта, прекраснейший из офирских городов, опостылела в конец; он отправился в прибрежный Аргос, ввязался в драку с королевскими гвардейцами в каком-то кабаке и едва успел унести ноги на купеческой галере, что шла на юг, в Куш. Там, в кушитских водах, он и встретился с Белит…
Белит!
Конан застонал сквозь зубы, словно тигр, потерявший подругу, и раскрыл глаза. В каменном его мешке совсем стемнело, в узкой щели высокого окна мерцали первые звезды. Он скорчился у внутренней стены, от которой тянуло сыростью и холодом, но перебираться к наружней, нагретой за день палящим южным солнцем, не хотел: там сильней ощущалась жажда. Правда, большой потребности в воде, а тем более - в пище, он еще не испытывал; он мог голодать подолгу, не теряя выносливости и силы. Вода - другое дело; воду из кувшина он прикончил еще вчера, когда очнулся в вонючей дыре, в одной из десятков темниц Файонского замка. У него гудела голова, болел затылок, расшибленный о камни на речном берегу, и боль усиливала жажду. Звериным инстинктом варвара он понял, что должен пить, чтобы справиться с болью и окончательно прийти в себя; для этого вполне хватило полного кувшина. Голова уже не раскалывалась напополам, лишь изредка постреливало в затылке; все остальное, ссадины да синяки, включая и кровоточившую ранку на колене, не стоило даже упоминать. Еще ночь и день, другую ночь и другой день он продержится без воды, сохранив трезвый разум и телесную мощь… да, пару дней и ночей он вынесет, и за это время надо убраться из стигийского гадючника! Потом начнут путаться мысли и станет не до побега - будут мерещиться реки да ручьи, водопады да озера… Об этом Конан знал по собственному печальному опыту - в гирканских пустынях и в засушливых степях Замбулы водилось не больше влаги, чем в этой каменной крысоловке. Вдобавок там было куда жарче!
Ему полагалось искать сейчас пути к спасению, но в голове по-прежнему кружили мысли о Белит.
О, Белит, Белит! Королева Черного Берега, владычица быстрой и безжалостной "Тигрицы"! Смуглянка с гибким станом и полными грудями! Он видел ее темные пылающие глаза, черную волну локонов, падавших на обнаженные плечи; сквозь гнусные запахи каменного мешка пробивался аромат ее тела, незабываемый, как свежий и чистый запах снегов на склонах киммерийских гор. О, Белит, прекрасная, желанная, потерянная!
Он не расставался с ней и ее чернокожей командой несколько месяцев, если не считать недолгого путешествия в Тайю, в Заоблачный Турхан… Но и туда он попал ради Белит, пытаясь выручить ее брата… И не его вина, что Джихан предпочел смерть воина жизни калеки! Впрочем, что думать сейчас об ошибках и винах… сейчас, когда Белит мертва!
Погибла она плохой смертью, в развалинах древнего города, полного сокровищ, в руинах на берегу сумрачной Зархебы, медленно струившей свои воды среди непроходимых лесов Черных Королевств. Пока Конан блуждал в джунглях, какая-то тварь напала на корабль, перебила черных воинов и добралась до Белит… Он не сумел спасти ее, защитить - ему достался лишь труп, мертвое тело, подвешенное к рее "Тигрицы" на ожерелье из пурпурных алмазов… На смуглой шее девушки они сверкали точно капли крови…
Потом он очутился в Кешане и Пунте, но дальше на юг не пошел. Неудачи преследовали его; добыча выскальзывала из рук, дела двигались не слишком успешно - то ли потому, что думы о смерти Белит гнетущей тяжестью давили сердце, то ли из-за гнусных обычаев и мерзкого климата Черных Королевств. Тут не слышали светлого имени Митры, Владыки Жизни, не ведали о милостивой Иштар и могучем Аримане; и уж конечно ни один из чернокожих нобилей и их подданных-полурабов знать не знал про киммерийского Крома, Повелителя Могильных Курганов. Не то чтобы Конан нуждался в божественном покровительстве, но он внезапно ощутил тоску по краям, где звучит хайборийская речь и где, опуская клинок на вражескую шею, можно воззвать к грозному Крому - в надежде, что он услышит тебя и оскалит зубы в жестокой усмешке.
