– Да нигде не взял! – начал раздражаться Броня непонятливостью отца. – Нигде я ее не взял, потому и не мешал.
– У нас нет текилы, – объяснил Валерий Павлович.
– Они общались с пьяницей Витей и объясняли ему, что нельзя мешать текилу с пивом! – закричала сбитая с толку Гренадерша.
– А что, вы хотите мешать? Так пожалуйста, – великодушно разрешил Валерий Павлович. – Только я вам не советую. Вообще, для женщины любую водку лучше ни с чем не мешать.
– А Витя – это тот алкоголик, которому вы летом брагу продавали? – уточнила тетя Ася. Гренадерша побагровела.
– Бросьте, Зинаида Михайловна, – увещевала ее тетя Ася. – Не стоит вам с водкой связываться, давайте я помогу вам другой заработок найти.
Гренадерша вдруг сникла.
– Не продавала я никакой водки, – тихо пробормотала она. – Кто-то воспользовался моим именем… и моим двором… а все поверили, что я… – ну как я могла продавать водку, это уж совсем ни в какие ворота… – дрожащим голосом закончила она и, сгорбившись, пошла к выходу.
Дети притихли. Их летняя проделка, когда они, пустив слух, собрали на дворе Гренадерши всех местных пьяниц и продавали им дешевую брагу, показалась им не такой невинной, как раньше.
– Странно как, – пробормотала Клеопатра Апполинариевна. – Я ей почему-то поверила. Но только кто же тогда…
Тетя Ася бросила взгляд на детей и от нее не укрылось виноватое выражение их лиц.
– Ну-ка, выкладывайте, – вздохнула она. – Я все вижу!
Бронька с Владиком, глядя в землю, упорно молчали, а Ирка, которая была автором идеи, стала потихоньку рассказывать.
– Ну, молодцы! – тихо сказала тетя Ася. – Вы понимаете, что вы ее оклеветали? Зачем вы это сделали?
– Она тогда про Клеопатру Апполинариевну слухи… убитым голосом сказал Владик, – и нам показалось, что она такая противная… и мы решили ее проучить…
– Может, она и противная, – сказала тетя Ася, – но она, в сущности, очень одинокий человек. Ей некого оберегать, любить, советовать. Вот она и осуществляет это свое желание, где может. Внучку к ней ей отпускают только на месяц, а так весь год она одна.
Наступила томительная пауза. Ирка чуть не плакала. Теперь ее затея казалась ей глупой, и было до слез жалко Гренадершу. Мальчики тоже молчали, всем своим видом изображая раскаяние.
– Да-а-а, – протянул Валерий Павлович. – Надо бы извиниться.
– Ни за что, – закричала Ирка. – Дядя Валера, пожалуйста, пусть она лучше не знает, что это мы.
– Интересно, – сказала Катюша. – А как же ей восстановить свое доброе имя?
– А мы будем всей деревне рассказывать, что она не могла этого сделать, – робко предложил Бронька. – И ей скажем, что мы ей верим. Может, на шашлыки ее пригласим? Я сбегаю, – умоляюще посмотрел он на Валерия Павловича.
– Ну, сын, ну, удружил, – сокрушался отец, почесывая затылок.
– Бронька! Тебе хоть стыдно? – грозно спросила Аля.
– Это я виновата, – вздохнула Ирка. – Я все придумала.
– Ну как ты могла, – села на Бронькину скамейку Катюша.
Владик с Бронькой дружно вздохнули и засопели.
– Надо признаваться, – решительно сказал Дима. – Раз вы такое натворили, вместе пойдете извиняться.
Ответом был такой дружный протест, что Дима тоже присел на скамейку рядом с женой. Горячая речь Владика и Ирки сводилась к тому, что они признают свою вину, но сгорят со стыда, если именно Гренадерша узнает, как они ужасно поступили. А поскольку она очень противная, – на последнем пункте они продолжали настаивать, несмотря на вялые возражения взрослых, – то она будет вспоминать об этом на каждом шагу, и они уже никогда не смогут и носа показать в эту деревню.
С этим тетя Ася, зная Гренадершу лучше других, не смогла не согласиться. Валерий Павлович присел на скамеечку в глубоком раздумье.
– Стоит! Держит! – вдруг ликующе закричал Бронька.
– Кто стоит? Кто держит?! Кого? – в ужасе повскакивали со скамейки взрослые.
Бронька растерялся.
– Скамейка держит, – неуверенно пояснил он. – Вы все на ней сидите, и она не падает.
– Тьфу! – возмутился Валерий Павлович. – Вот и поговори с ними. Так, Бронислав, немедленно дуй к Клеопатре и приглашай ее на шашлыки.
– Нет-нет, – возразила тетя Ася. – Это лучше сделаю я.
