– А откуда вы узнали, что оно должно было состояться? – удивился Костя.
– Интересно, если бы я тогда отдал концы из-за вашего дурацкого привидения, – вдруг подал Валентин голос, – вас бы судили за убийство меня?
– Нет, – послышался тоненький вредный голосок Владика из-за спины Клеопатры Апполинариевны. – Нас бы наградили за обезвреживание преступника.
Только тут все заметили Солнцевых, которые давно уже вылезли из своего бесшумно подкатившего джипа и с неподдельным интересом вслушивались в разговор.
Ирка с Владиком сначала решили ничего не рассказывать своим родителям о летних приключениях, но потом, конечно, не удержались. Поэтому сейчас Дима, поняв, о чем речь, протягивал Валентину свою удочку, на которую он нацепил белый носовой платок.
– Давайте-ка, выкидывайте белый флаг, и поехали.
– А почему я? – заупрямился Валентин, а потом до него вдруг дошло:
– А что, вы тоже в курсе? – упавшим голосом спросил он.
Косте вдруг стало его жалко. Он на своей шкуре только что почувствовал, каково это, когда все вокруг обсуждают твои дела.
– Ладно, это все дела, как я понимаю, давно минувшие. Давайте-ка садитесь по машинам. Вы ведь с Клеопатрой Апполинариевной вместе?
Валентин благодарно посмотрел на него и поспешно сел в машину. Кавалькада из трех машин, наконец, тронулась в путь. Путь на дачу занял около часа. Почти весь этот час Валентин пытался доказать Косте, что он вовсе не убийца по натуре.
– Понимаете, – рассуждал он. – У меня была ситуация, когда я погибал. Просто становился нищим. И тогда я подумал – какой-то там чужой тетке, которая палец о палец для бизнеса не ударила, последнее отдать. Ну, я и решил ее… заказать. Это для меня было – как камень с дороги убрать. Я даже и не ощущал, что дело живого человека касается.
Костю от этих откровений слегка коробило, но Клеопатра Апполинариевна продолжала ласково поглядывать на недавно приобретенного племянника.
– А потом, – уже более вдохновенно продолжал прозревший племянник, – она ко мне в тюрьму с пирогами пришла. Понимаете, я ее убить хотел, а она с пирогами. Она меня любит просто за то, что я ее племянник.
Эта часть повествования Косте понравилась гораздо больше.
– Меня больше некому любить, – жалобно продолжал Валентин. – Никого родственников нету. Надо же, – продолжал удивляться он. – Любит, просто потому, что тетя. И от денег отказывается. Говорит, что ей и так хватило.
– Ну, а вы? – строго спросил Костя.
– Все равно отдам. В конце концов, – рассмеялся Валентин, – разорюсь, так к ней приеду. Да, тетя Клео? Пустите вместе бедовать?
Клеопатра Апполинариевна что-то ласково ворковала, гладила лысого племянника по руке и угощала квасом, то есть, думал Костя, вела себя крайне глупо.
Наконец, остановились у тети Асиного дома. Женщины принялись хлопотливо выгружать заготовленное для шашлыка мясо и прочие продукты, а тетя Ася побежала проведать дом.
Дом без нее скучал. Тетя Ася почувствовала это, как только ощутила тепло старых стен. Как будто невидимые волны ласкали ее и рассказывали, как они истосковались без гомона детей, разговоров тети Асиных гостей, запаха Натусиных пирогов, отражений людей в зеркалах. У тети Аси сжалось сердце. Городской квартире было на нее, судя по всему, наплевать. Она встречала ее после долгих разлук равнодушно и надменно. Наверное, потому, подумала тетя Ася, что в ней не присутствовали духи предков. Сначала она удивилась, что такие странные мысли приходят ей в голову, но дом шепнул ей, что мысли-то, как раз, правильные, а сама тетя Ася, безусловно, странная, поскольку раньше не понимала таких простых вещей.
– Тетя Ася, моя скамеечка стоит! – завопил вбежавший в дом Бронька. Дом удовлетворенно замолчал. С криками детей он успокаивался и начинал жить, поэтому разговаривать с тетей Асей у него больше не было необходимости.
– Конечно, стоит, – удивилась тетя Ася. – Ты же не предполагал, что она отправится погулять или захочет полежать?
Бронька все равно был потрясен. Летом он соорудил с Сашиной помощью скамейку, которую они вкопали в саду, и Бронька не мог поверить, что результат его трудов никуда не делся, да еще и может иметь практическое применение.
