Он с трудом разогнулся. Болела натруженная спина. Болела задница, отбитая на ухабах о твердое сиденье ган-кэрроджа. Ныли руки и шея, стучало в висках.
На улице шел снег с дождем. Ветер утих, но с неба лило, как осенью – потоком. Лило и тут же превращалось в ледяную корку, сковавшую землю. Спаси Беспощадный остаться без укрытия в такой ледяной ливень! Сам превратишься в ледышку! Но зато погоню можно было не ждать. Конечно, парни из Тауна очень хотели развесить их трупы на Мэйн-Бридж, но, похоже, готовы были от этого отказаться. По крайней мере сегодня.
Книжник полез в сумку в поисках ремонтного набора для защитных костюмов, в который входили игла и нитки. Резать не получилось, посмотрим, получится ли шить?
Бегун присел на корточки рядом с ним.
– Ну? – спросил он и нарочито мрачно глянул на Тима исподлобья. Он всем своим видом показывал, что вернулся прежний Бегун. – И что теперь? Что дальше делаем, вождь?
Тим пожал плечами и посмотрел Бегуну в глаза.
Надежда, какая же ты сука…
Добрый значит мертвый! Помнишь об этом, Книжник?
Он помнил. Но иногда надежда на то, что опыт ошибочен, дает нам силы не упасть духом. Жаль только, опыт чаще оказывается прав, чем не прав.
– Честно? – спросил Тим, не отводя взгляда. – Если честно, то я не знаю. Давай постараемся пережить этот день. И потом ночь. А там будет видно. Нам надо добраться до Вайсвилля. У них вакцина, оружие. Там мне есть на кого опереться.
– Ты так туда рвешься… У тебя там друзья? А меня там никто не ждет!
Взгляд вождя стал прежним, в зрачках запрыгали злые черные тени.
– Я оттуда едва ноги унес! Это тебе они дружки, а меня они, блядь, на куски порежут!
Тим хмыкнул.
– Не хочу тебя разочаровывать, Бегун, но ничего другого я предложить не могу. Давай доживем до завтра и тогда уже подумаем.
– Хороший у тебя план, – сказал Бегун своим привычно-ехидным тоном. – Заебись, какой классный план. Просто отличный.
– Какой есть, – кивнул Книжник, продевая в иголку грубую черную нить.
Вождь сощурился, глядя на Тима, и укоризненно покачал плешивой головой.
– Лучше бы ты меня сразу пристрелил.
– Это успеется.
Они переглянулись, и Бегун едва заметно улыбнулся. Чуть-чуть. Уголками губ.
Надежда, какая же ты подлая сука!
– Мне нужна горячая вода, – сказал Книжник. – Руки помыть. У нас еще есть кипяток? И тряпки?
Граница между владениями Тауна и Стейшена всегда была достаточно условной. Ни баррикад на улицах, ни минных полей, даже снайперы не приглядывали за нейтральными территориями – в этом не было необходимости.
Никто из главарей банд Тауна и не помышлял о нападении на территорию Стейшена, а ведь среди главарей банд и здешних шаманов было немало напрочь отмороженных персонажей. Все знали – ответ на попытку вторжения будет страшным, но кровью и трупами челов, которые с детства живут рядом со смертью, не испугать.
Обитателей огромного вокзала, где в свое время сливались в единое целое все транспортные потоки половины континента, хранили от разорения и произвола не только технологии и умения, а прежде всего чужая алчность.
Дружба со Стейшеном делала любое племя благополучным и открывала перед разумными соседями массу новых возможностей. А вражда отправляла неразумных прямо к Беспощадному, без промежуточных остановок.
Стейшен владел Рейлой, которая связывала между собой десятки племен Равнины и Юга.
Стейшен умел делать гребные кэрроджи, на которых можно было перевозить товары на тысячи миль – были бы целы рельсы.
Стейшен обрабатывал сталь, делал оружие и инструменты для фармеров – лучшие кузнецы трудились в бывших ремонтных цехах!
Племя, живущее на вокзале, не владело городскими кварталами, не собирало ништяки по квартирам и домам, не выращивало кукурузу или пшеницу, не воевало с соседями ради захвата территорий и рабов. Здесь не было садов, а деревья пережигали в уголь, превратив окрестности в бетонную пустыню.
Но у Стейшена были ништяки, рабы, еда и металлический лом, который везли на его склады со всех Равнин. Потому что Стейшен был бутылочным горлышком, через которое товары с Запада попадали в города Востока и Юга, Шелковым путем здешней торговли, единственным транспортным коридором, и, не владея ничем, они практически владели всем, чем хотели.
