— Хотелось бы, чтобы не бегали, — хмуро произнес Думченко. — Но если их кто-то специально завез?
— Все равно маловероятно. От суслика на человека может перепрыгнуть блоха-переносчик. Но при ее укусе возникнет бубонная форма чумы, никак не легочная. А тут раз, и пневмония!
— Но вы зря отвергаете септическую форму, — заметил Олейник. — Допустим, откуда-то взялось зараженное животное. Тот же суслик. Сейчас лето, и он может выжить. У нас есть группа азиатов. Что, если они, банально, поймали этого суслика с целью употребления в пищу? Пока потрошили, вот вам и септическая форма чумы. Нет?
Наталья задумалась.
— Тогда и злой умысел не обязателен, — поддержал версию Пивник. — Суслик мог попасть в Москву случайно. В тганспогте, напгимег. Или с дальнобойщиками. Чегез блох загазил согодичей. Некую популяцию. И вот вам кагтина. В Москве кгыс много…
— То есть вы считаете, что зараженных больше нет? — с хмурым видом уточнила Наталья. — Что умерший казах является первичным? Потрошил суслика? А потом заразил Ширяева? Я готова допустить любую глупость, но интуиция подсказывает, что все не настолько абсурдно. Ситуация с сусликом возможна там, в Азии, на Алтае. Такие эпизоды известны, и там ведется профилактическая разъяснительная работа с населением. Но чтобы тут, в Москве? Вероятность меньше одной миллионной. Тут, слава богу, полно еды, кто тут будет ловить сусликов? Там их едят от голода. Или наоборот, как на Алтае, там мальчик больного зверька пожалел…
— Кому полно, а кто голубей в парках ловит, — пробурчал Головин. — Участковый недавно поймал за этим занятием четверых строителей из Таджикистана.
— Голубей, а не сусликов! — отмахнулась Наталья. — Я все же думаю, что казах куда-то ездил и оттуда привез болезнь. И пока мы это не выясним в точности, будем тыкаться, как слепые щенки. Моисей Наумович, пасюки, которые живут в подвалах, не переносят чуму. А черных крыс у нас нет.
— Вполне вероятная версия, — кивнул Олейник. — Давайте пока примем ее и не будем метаться попусту.
Наталья предпочла умолкнуть. Она была очень высокого мнения об Олейнике, но, когда дело касалось безопасности людей, она могла отвергнуть любой авторитет. В данном случае ей показалось, что Олейник, может быть неосознанно, просто устав, выбрал версию, требующую наименьшего вмешательства, наименьшего контроля и наименьшего приложения сил. Но переубеждать его в этом сейчас не имело смысла. Говорит, против глупости сами боги бороться бессильны. Олейник, конечно, не глуп. Но против упрямства порой бороться еще тяжелее, чем против глупости.
— Я предлагаю пока закончить, — предложил Думченко. — Все устали. Давайте, наверное, оставим контроль дежурным, а сами по домам. Но всем быть на связи. Чуть что, мухой сюда. Мозговой штурм предлагаю пока закончить. Все устали и несут ахинею. Будут новые данные, будем принимать меры. Мы пока вынуждены бежать за болезнью вслед, а не опережать ее.
Наталья поднялась из-за стола и, несколько демонстративно, на взгляд Пичугина, покинула кабинет. Он поспешил за ней, но догнал уже в коридоре.
— Не расстраивайтесь, — посоветовал он.
— Вы сами-то на чьей стороне, Олег Иванович? — напрямую спросила Наталья.
— Я? — Пичугин несколько опешил.
— Да, вы. Какого черта вы ляпнули про этот дурацкий СПИД, которому нет никаких подтверждений? Все устали, а вы им зацепку, мол, все спокойно, все хорошо, мы контролируем ситуацию.
— Простите…
— Мне не раскаяние ваше нужно, а понимание, на чьей вы стороне.
— На вашей, конечно, — непроизвольно сорвалось с губ Пичугина.
— Точно? Что вы доложили Ковалеву?
— Обстановку. Но вы же понимаете, он не станет трепаться. И родственников у него нет.
— Да уж. Это неудивительно.
— Вы его сильно не любите, — заметил Пичугин.
— А вы?
— Он меня здорово выручил, когда было совсем плохо.
— Да, это он умеет. Загнать в угол, а потом протянуть руку помощи. Ладно. Вы, судя по сказанному на совещании, действительно хороший аналитик. Хоть и не медик. И если вы действительно на моей стороне, предлагаю вам помочь мне доказать свою правоту. — Наталья дважды сделала акцент на слове «действительно», как бы не давая Олегу пойти на попятную.
