— Знаю, — улыбнулась собеседница.
— Э… — протянул Самсонов. — Откуда знаешь, если в то время тебя и в проекте не было?
— Догадывалась, а недавно убедилась, — серьезно ответила Лена. Старик утвердительно кивнул.
— За счет таких героев и выиграли войну. Он был везде первый и назад не оглядывался, верил, что остальные за ним идут. А таких пуля не берет.
Они беседовали чуть ли не до утра, если это можно назвать беседой. Говорил практически один хозяин, а молодые больше слушали. Зато внучка узнала про героические поступки своего деда, о которых сам он умалчивал, не любил лишний раз распространяться о собственной персоне. Они гостили в деревне два дня и еще три дня в сторожке. Только через пять дней вернулись на городскую квартиру. Нескончаемые воспоминания Афанасия Тимуровича о Поликарпе Сидоровиче вызвали в юном сердце тоску. Леночке нестерпимо захотелось его увидеть, поговорить, поблагодарить. Естественно, что вспоминалась и мать. И Шумилин правильно определил ее настроение.
— Давай я тебя отвезу на время домой, — предложил он.
— Тебе нельзя рисковать. И машина приметная, ее знают. Лучше я на поезде.
Такое развитие событий Виталика более чем устраивало. Он намеревался в отсутствие девушки решить дела со свидетелями не совершенного им преступления.
Посадив Леночку на поезд, Шумилин, не откладывая на потом, отправился в воинскую часть и вызвал Гущина.
— Ты представился двоюродным братом? — появился тот на КП.
— Я им соврал, ты мне, как родной.
— Но и к двоюродному отпустили на два часа.
— Маловато, нам нужно многое обсудить…
Когда Паше Воронежеву сняли повязки, то цвет лица ему не понравился. Оно напоминало припухшее красновато-синее месиво. Но следы от шрамов были едва заметны. Постепенно опухоль спадала, а вместе с этим поднималось и настроение. Юноша вновь становился симпатичным, появилась былая уверенность, и все чаще губы растягивались в улыбку. Ел с аппетитом, с удовольствием общался со сверстниками, которые навещали его в больнице. В вернувшемся домой и на школьную скамью парнишке все узнавали прежнего балагура и весельчака. Опять девчонки строили ему глазки, и он отвечал им улыбкой. От замкнутого затворника и следа не осталось. Он испытывал чувство благодарности к Смугловой, но так как ее рядом не было, то задумывался об этом редко.
Возвращаясь из школы домой, Паша обнаружил, что около подъезда его поджидает Оля Платонова, из-за которой и изуродовали лицо парню, но он этого не знал. Воронежев сделал вид, что не замечает ее, и намеревался пройти мимо, но та окликнула:
— Нехорошо игнорировать близких.
Пришлось остановиться и повернуться.
— Это ты-то близкая?
— А кто, Смуглова? — прозвучал вызов.
— Хоть бы и она. Благодаря ей я приобрел…
— Не приобрел, а вернул, — прервала его собеседница, — и не благодаря ей, а благодаря тем деньгам, что она подсунула твоим родичам. А тебе известно, где она их взяла?
— Не твое дело, — грубо отозвался парень. — Говори, зачем пришла?
— Соскучилась, — прищурила та глазки. — Мне Верка Силантьева рассказала, чем Ленка занималась…
— Я знаю. Она это ради меня делала.
— Это еще вопрос. Почему тогда убежала с другим? Да она у него на шее виснет.
— С чего пришла к такому выводу?
— А с того, — передразнила Платонова. — Это был Веркин парень, у нее Смуглова его и отбила.
— Зачем тогда отдавать деньги мне на пластическую операцию?
Воронежев думал, что задал вопрос, на который у собеседницы не найдется доводов. Но они нашлись, она готовилась к беседе и основательно все продумала. Правда, понимала, что придется пойти на осознанную подлость и свалить на соперницу свои же грехи.
— Почем я знаю? — пожала она плечами. — Может, тех парней, которые тебе лицо подпортили, она и подослала. А позднее совесть заела.
— Совсем рехнулась? Она тогда так расстроилась.
— Овечкой прикинулась, — скривила Оля улыбочку. — Дурачок ты дурачок. Просто не представляешь, на какую подлость баба пойдет из-за ревности.
— Она же не знала, что я с тобой уплыл на тот берег. — Павел и сам не заметил, как начал оправдываться. Они влезли с ногами на скамейку и сидели на ее спинке.
