— Дьявол! — Паркер кинулся к окну.
— Поздно! — сказал доктор. — Репортер уже на почте. Вы, конечно, можете позвонить в газету и попытаться остановить материал.
Паркер так и сделал. Редактор заверил его в самых изысканных выражениях, что ему пока ничего не известно, но, если статья попадет к нему, он, безусловно, выполнит инструкции господина инспектора.
Редактор говорил правду. Статью получил не он, а его коллега из «Ивнинг бэннер» — газеты, тесно сотрудничавшей с «Уайер». Очень удобно, когда правая рука не знает, что делает левая. Особенно в такие тяжелые времена! В конце концов нельзя же упускать эксклюзивный материал!
Я знаю, ты в религии воспитан,
В тебе есть то, что совестью зовется,
Папистских разных штучек и обрядов
Усердный ты — я знаю — исполнитель.
У. Шекспир, «Тит Андроник», акт V
Канун Иоанна Предтечи пришелся на 23 июня, скромное зеленое убранство, сменившее свадебное одеяние Пятидесятницы, тоже было снято, и алтарь снова засиял девственной белизной. В капелле Пречистой Девы храма св. Онисима закончилась вечерня, легкий фимиам окутывал тусклые своды, низенький служка гасил свечи, и к запаху ладана примешивался менее приятный, но тоже умиротворяющий запах расплавленного воска. Прихожане, в основном пожилые дамы, неторопливо опускались на колени, завершая молитвы. Мисс Климпсон собрала свои многочисленные книжечки, потянулась за перчатками и уронила папку. Папка завалилась за длинную скамью и упала в дальний угол за исповедальней, а из нее посыпался ворох троичных и пасхальных открыток, картинок с ликами святых, листочков с Ave Maria и засушенных веток вербы.
Мисс Климпсон рассерженно охнула — и тут же остановила себя: негоже гневаться в святом месте. «Грешна, — пробормотала она, забирая последнюю из своих отбившихся овечек из-под подушечки, — грешна. Надо учиться владеть собой». Она сложила бумаги обратно в папку, взяла сумочку и перчатки, поклонилась алтарю, уронила сумочку, подняла ее — на этот раз со смиренным видом мученицы — и пробралась через проход к южным дверям храма, где ее уже дожидался ризничий с ключами, чтобы запереть за ней дверь. Она еще раз бросила взгляд на алтарь, одинокий и неосвещенный, на высокие свечи, напоминавшие в полутьме арок привидения, — и слегка вздрогнула. Зрелище было мрачное и пугающее.
— Спокойной ночи, мистер Станнифорт, — поспешила откланяться она.
— Спокойной ночи, мисс Климпсон, спокойной ночи.
После тишины храма она обрадовалась буйству июньского вечера. Ей было не по себе — преследовало ощущение нависшей угрозы. Может, суровый Креститель призывает к покаянию? К осуждению порока и мольбам о милосердии? Мисс Климпсон решила поскорее идти домой, чтобы обратиться к Евангелию и Посланиям Апостолов с их бесконечной любовью и состраданием, столь необходимыми в праздник этого строгого и непримиримого святого.
«И кроме того, — подумала она, — мне надо разложить рассыпавшиеся листочки по кармашкам».
После свежести летнего вечера ей показалось, что в доме душновато, она распахнула окно и расположилась со своим ворохом на подоконнике. «Тайная Вечеря» оказалась рядом с молитвой об освящении вещей; «Благовещение» Фра Анджелико[90] покинуло кармашек 25 марта[91] и застряло в одном из воскресений после Троицы; Святейшее Сердце каким-то образом очутилось в Corpus Christi[92], а… «Боже мой! — воскликнула мисс Климпсон. — Должно быть, я подобрала этот листок вместе с моими».
Она замерла, держа в руках небольшой, исписанный чужим почерком лист — видимо, кто-то обронил в храме. А вдруг там что-нибудь важное?
Мисс Климпсон принадлежала к любителям повторять: «Я не из тех, кто читает чужие письма», как бы намекая тем самым, что все остальные этим грешат. И говоря так, эта порода людей не лжет, а просто искренне заблуждается — по воле Провидения они, как и гремучая змея, честно предупреждают о своих намерениях. А дальше ваше дело: если вы настолько глупы, что им поверили, — можете не прятать свои письма.
Мисс Климпсон развернула листок.
В «Наставлениях для католиков» часто содержится один совет, который открывает всю бездну непонимания составителями психологии мирян. Вам советуют, готовясь к исповеди, вспомнить и записать все свои неугодные Богу поступки, дабы и самый незначительный из них не остался без покаяния. Вас, правда, предостерегают, чтобы там не было имен других людей, чтобы вы этот список никому не показывали и не теряли. Но ведь всякое случается. И не противоречит ли этот совет повелению Церкви шепотом рассказать о своих грехах на ухо священнику, от которого требуется не только соблюсти тайну исповеди, но и, отпустив грехи, тут же о них забыть?
