Соня пожимает плечами.
— Очевидно.
— Как будто криво положенные кирпичи — такая у нее программа. Она ни к чему не обязывает, как дурацкие импрессионистские зарисовки Сезанна.
— Сезанн — постимпрессионист.
— Разницы нет. Подумаешь, пятнадцать лет. Ты не понимаешь сути.
— А у тебя опять вербальный понос.
Жора капризно морщится:
— Глупости какие-то.
Соня пытается сменить тему.
— А приятель твой, Коля Клименко, кино снял. Называется как-то смешно: то ли «Выходи бороться», то ли «Оторопь берет». Посмотрел?
— На кассете. Я ведь не хожу в кино, ты знаешь. Там нельзя перематывать. Понимаю всю его беспомощность. Актеры бессмысленные, ничего не умеют: ни текст говорить, ни двигаться.
Соня накрывает к ужину и автоматически спрашивает:
— О чем фильм-то?
— О говне… Слабый.
— На тебя одна надежда. Может быть, ты снимешь?
Жора не слышит иронии в свой адрес, он вообще не различает полутонов.
— Да я бы снял, но не хочу по водам попусту ходить.
— Ходи по земле, — просит Соня, нарезая сыр.
— Приходится, — с сожалением откликается Жорик.
В это время раздается телефонный звонок. Соня берет трубку.
— Да, Лерочка, я дома, только что вошла. Перезвоню, доченька.
Жора надкусывает батон и запивает кефиром из пакета.
— Опять радость материнства?
Вот этого он не должен был говорить. Соня терпит его рефлексии по поводу телевизионной рутины, она мирится с его частыми периодами безработицы, она прощает ему прогрессирующее пьянство и развивающуюся импотенцию. Но родня — это святое! Да как он смеет?! Но всего это Соня не говорит, а вместо этого отбирает у Жорика батон и швыряет его на стол. Вдохнуть, выдохнуть, успокоиться. Говорить тихо, как учила Нонка.
— Я тебя, кажется, не обременяю ребенком. Тем более — она вполне взрослый человек.
Но Жора не из тех, кто считывает подтекст. Тайный смысл интонирования так и остался для него загадкой. Именно поэтому Нонна и Юля утверждают, что режиссер он никудышный. С Юлькой бы она еще поспорила, но второй подруге доверяет. В конце концов, Нонка сама режиссер.
— Я вообще не понимаю, зачем плодить себе подобных? — вслух размышляет Жорик.
— Побойся бога! Лера живет с моими родителями.
— Только и слышу про твоих родителей. У меня тоже есть мама.
— …сказал Эдип.
— Тупо.
— Не тупо только то, что я вчера отвезла ей денег.
— Это упрек?
— Это констатация факта.
Каждый день одно и то же. Каждый божий день. Соня устало валится на стул. Жора подбегает к Соне, неловко водит руками над ее головой, словно хочет погладить, пожалеть, раскаяться, но вдруг кричит прямо в лицо жене:
— Тебя интересуют все, все, кроме меня! Всякие пэтэушники! С ними ты возишься!
Неожиданно его взгляд падает на газету, лежащую на столе, где жирным маркером обведена реклама средств от импотенции.
— Ты все время требуешь только секса!
— Давно уже не требую… от тебя, во всяком случае.
Квартира Юли была такой огромной, что наполнить ее вещами оказалось невозможно. Юля жила здесь уже пять лет, но дом по-прежнему казался полупустым. Впрочем, Юле это нравилось. Много пространства. Много воздуха. Когда она созревала до серии эскизов новой коллекции, она расставляла листы вдоль пустых стен и всматривалась в них. И хорошо, что на стенах не висело картин и фотографий — ничто не отвлекало взгляд от главного. Когда дело приближалось к воплощению, она развешивала по стенам ткани, закрепляя их булавками, и уже представляла себе, каким будет новое платье. Квартира была большой, и при желании здесь можно было жить вдесятером. До свального греха Юля не доходила, но иногда в ее квартире задерживался временный сожитель. Недели через две Юлька теряла интерес к объекту внезапно нахлынувшей страсти, а месяца через полтора так уставала, что готова была сбежать из собственного дома, так как боялась обидеть человека требованием немедленно освободить жизненное пространство. Но, выпив чуть больше привычной ежевечерней бутылочки красного сухого, она собирала волю в кулак и заявляла:
— Все. Хватит. Останемся друзьями.
Вчера она сказала это хорошенькой брюнетке с длинной челкой.
Юлькина хрупкая фигурка почти теряется среди подушек громадного дивана. Она механически водит пилкой по ногтям — делает себе маникюр. Кот равнодушно и властно сидит рядом. Мимо Юли — от двери до окна — ходит Света, открывая и закрывая панели и дверцы шкафов, задвигая и выдвигая ящики. Стуком дверец Света явно пытается привлечь к себе внимание Юли. По телевизору показывают популярную игру.
