Альчиде семьдесят, сил у него как у сонной мухи. Ему нужен кто-нибудь, кому он может доверять (то есть уроженец Беневенто) и кто взял бы на себя мелкие хлопоты: оплатить коммунальные услуги, забрать конверты с взятками, купить для жены Альчиде гигиенические прокладки.
В результате – потрясающие перспективы: если Альчиде наймет Аркадио на работу, тому придется переехать в Рим. А значит, отец и братья опять заживут нормальной жизнью.
За успех предприятия поднимают бокал драгоценного “Альянико”[25].
Все идет как надо. Альчиде Пастелла берет Аркадио на работу. Аркадио перебирается в Рим. Альчиде даже селит его в уютной квартирке недалеко от пьяццы Навона, у друзей-священников, которые еще не забыли, что такое милосердие, и сдают жилье за сто пятьдесят евро.
“А Колизей ваш гадкий мне не люб…”
Этими словами начинается первое стихотворение из книги, которую Аркадио по прибытии в столицу решает написать в подражание поэтам, сочинявшим на римском наречии. Дальше первой строчки он не продвинется.
К всеобщему удивлению, Аркадио проявляет себя человеком практичным и деятельным. Он выполняет поручения Альчиде и никогда не дает промаха. Услышав об этом, Альдо, не раздумывая, отправляется к падре Пио[26], чтобы лично его отблагодарить.
В день рождения Аркадио Альчиде Пастелла говорит, что ценит его за верность и хорошую службу. Он даже дарит ему корейский сотовый телефон, который не засекают следователи и полиция.
Почти растрогавшись, в знак исключительной солидарности босс признается Аркадио:
– Такой телефон только у нас с тобой.
Аркадио очень признателен.
Потом Альчиде берет лицо Аркадио в свои ладони и по-отечески наставляет:
– Мы становимся тем, кем становимся, ошибаясь и запаздывая с делами. Я много ошибался. Ты, Аркадио, многое сделал поздно. Но теперь мы вместе. Навсегда вместе – и в горе, и в радости. Тебя впереди ждет много хорошего, главное – помни, что ты никому и ничего не должен обо мне рассказывать.
Аркадио торжественно клянется, что будет молчать, как Тото Риина[27].
Оставив идею написать книгу стихов на римском наречии, Аркадио стал совершенно нетерпим ко всему, что связано с культурной жизнью Вечного города.
Например, когда римляне шутят, он не смеется.
Он даже пожаловался Альчиде:
– Как можно смеяться вместе с теми, кто начинает рассказ со слов “Намедни у нас в Трастевере…”?
Пастелла засмеялся и сказал, что он прав.
Со временем Аркадио пообтесался. Теперь он курит трубку. Рубашки шьет на заказ у знаменитого Баттистони. Ходит на вернисажи и делает вид, будто разбирается в современном искусстве.
Альчиде его хвалит, наставляет, поддерживает, холит его, как драгоценного скакуна.
Однажды он говорит:
– Аркадио, хватит сидеть на скамейке запасных, пора выходить играть.
На что тот отвечает, воздев указательный палец:
– Сидя на лавочке, я всегда был хозяином своей жизни.
– Правильный ответ. Ответ гордого человека, – говорит Альчиде.
Так и выходит, что, когда настает время выборов и пора составлять партийные списки, Альчиде записывает Аркадио вторым. Чтобы не возникло проблем, он определяет ему надежный избирательный округ.
В тридцать четыре года Аркадио Латтанцио, дурень и редкий бездельник, становится депутатом парламента.
Ну и что в этом необычного, скажете вы?
Когда новость долетает до Беневенто, отец падает в обморок.
Детям приходится дать ему нюхательную соль.
Наконец-то Аркадио сумел удивить отца.
Аркадио ведет спокойную жизнь. Уравновешенный, надежный человек. Он трудится в комитете по обороне и, когда берет слово, часто распаляется и не может остановиться. Других, менее образованных, депутатов это напрягает, хотя они и относятся к нему с уважением.
Уже в сентябре Аркадио охватывает лихорадочное возбуждение: он ждет Рождества, потому что депутатам приносят горы подарков.
Лишь однажды он совершает промашку, когда приходит на политическое ток-шоу к Бруно Веспе: обуреваемый тщеславием, он с пылом излагает законопроект, запрещающий испытывать неловкость двум людям, которые не знают, что друг другу сказать, и молчат.
Хотя Аркадио и пообтесался, подругу он себе так и не нашел.
