Когда пошла третья неделя официального разъезда с женой, психика обычно миролюбивого Джироламо пошатнулась.
Вечером третьего декабря, находясь в состоянии нервного возбуждения, он вышел пройтись, разогнать тревогу.
Идя вдоль ограды зоопарка, он вдруг осознал, что понимает льва, который в ту ночь не рычал, а тоскливо скулил.
На ходу Джироламо постоянно, с каким-то остервенением спрашивал себя: “Пустит ли меня жена обратно домой на Рождество?”
На углу виа Пинчана он остановился закурить.
Делая первую затяжку, он увидел, как в пустынной ночи по направлению к виа Венето спешно шагает та, которую он никогда не забудет. Самая красивая женщина из тех, кого он когда-либо видел.
На мгновение ему захотелось пойти за ней. И даже начать ухаживать.
Впрочем, обладая аналитическим складом ума и способностью за несколько секунд прийти к логическому выводу, Джироламо отказался от этой затеи: в нынешнем нервном состоянии ухаживания ни к чему бы не привели.
Ощущение бессилия окутало его, словно фольга, в которую мама заворачивала бутерброд, провожая Джироламо на экзамен в университет.
Он выбрал компромисс. Он не пошел за дамой, но решил идти в том направлении.
Теперь-то мы знаем: он положился на судьбу.
“Надейся и жди”, – повторяла ему мама, хотя сама в надежду не верила.
Джироламо очутился перед “Harry’s bar” на виа Венето[14].
Он незаметно огляделся. Поискал глазами. Якобы отсутствующим взглядом изучил эту маленькую планету туристов и путан.
Обрадовался, не найдя в баре свой образец идеальной красоты.
Она не путана. Она его не разочаровала.
Впрочем, за одним из столиков он увидел русскую проститутку – конечно, не такую красивую, как та женщина, которую он встретил несколько минут назад, но все равно весьма привлекательную.
Русская улыбнулась ему. Он вспомнил, что в кошельке у него всего девять тысяч лир.
Дело было в 1994 году.
Как ни в чем не бывало, стремясь не выдать тревоги, он опять оглянулся и поискал глазами банкомат.
Вспомнилась занятная статья, попавшаяся ему на глаза несколько месяцев назад. В статье то ли в шутку, то ли всерьез утверждалось, что по странному закону природы там, где находится проститутка, банкомат находиться не может.
Закон подтвердился.
Шутка при первой же возможности уступает дорогу серьезным делам. Потому что шутка – воспитанная дама.
Почувствовав слабость, какую чувствуешь после того, как сдал анализ крови, но еще не забежал в бар выпить кофе с круассаном, Джироламо решил вернуться домой.
То есть к себе в пансион.
Сейчас он совершит самую страшную ошибку в жизни.
Вместо того, чтобы вернуться на виа Пинчана, он решит сделать круг и пройти соседними улочками.
Так он снова увидел ее.
В темном переулке ее силуэт казался еще прелестнее, чем на освещенной улице.
Сердце Джироламо забилось учащенно, как во время футбольного матча.
Прекраснейшая женщина на свете стояла под платаном, прислонясь к припаркованной машине. Взгляд опущен, рука треплет кончики волос, которые, скорее всего, секутся.
Джироламо замер как вкопанный метрах в двенадцати от нее. Он тоже стоял в темноте.
Но она не одна! Этого еще не хватало.
Обладая аналитическим складом ума, Джироламо насмешливо улыбнулся: неужели прекраснейшая из женщин может быть одинока? Мужчины не дают прохода таким красавицам.
Тень красавицы оказалась в компании другой тени: ее отбрасывала фигура, на которую падал свет с противоположной стороны улицы. Весьма разочаровывающей тени.
Лет сорок, коренастый, плотный, высотой с бочку мазута.
Разворачивается односторонняя ссора.
Мужчина что-то негромко вещает, промывая даме мозги.
Она молчит, тот еще больше злится.
“Неадекватные мужчины не способны остановиться. Они выливают на прекрасных женщин потоки слов, – думает Джироламо. – Плывя в этом потоке, они ищут панацею от собственной неуверенности и пытаются раз и навсегда завоевать предмет желания”.
Джироламо присматривается и прислушивается, но никак не может понять, за что мужчина бранит свою даму.
Он видит лишь, что тот все больше заводится, а женщина покорна и бесстрастна.
Ее бесстрастность и покорность еще сильнее подхлестывают мужскую неуверенность.
