Не самое главное - страница 11
Это как шприцы для наркоманов, которыми она больше не торгует. Поддашься на лесть один раз – будешь зависеть от нее всю жизнь.
Ада разочарована собой и тем, что говорили ее друзья, когда ей было девятнадцать и выяснилось, что она жутко умная: она непременно станет звездой.
Ее разочаровал собственный ум. Благодаря ему она не только превратилась в обычного человека, но и начала относиться к людям с подозрением.
Когда ты умен, за углом поджидает бесконечная усталость.
Мужчины не умели ее любить. Но и она внесла вклад в свое поражение. Не сумела сделать так, чтобы кто-то стал ей необходим. Не постаралась, чтобы подвернулся подходящий случай.
Она всегда знала об этом. Мы ведь об этом подозреваем, но гоним подобные мысли. Повезло тем, у кого IQ не столь высок.
Она же блуждает в лесу своих мыслей. Она лишена свойственного невеждам цинизма. Она опускается на самую глубину – к таким глубоким мыслям, что потом не всплыть на поверхность. Как безбашенные ребята, которые только начинают заниматься подводным плаваньем.
В конце концов всегда возвращаешься к мгновению, когда ты начал понимать. И чувствовать.
Увидев, как отец плачет в августе, в себя уже не прийти.
Так все и случается.
Перестаешь замечать жизнь.
Еще одно горе, которое не потрогать рукой и которое бьется головой о стенку.
В конце концов, наберись Ада смелости спросить у отца, почему он плачет, ее жизнь сложилась бы иначе. Наверное.
Ей пришлось бы догонять ушедший поезд и принимать решения, которые казались необязательными.
Она по-другому взглянула бы на то, что в ее жизни нет любви. Впрочем, хотя она и умная женщина, на это ее не хватает.
Как пела Лоредана Берте, “мы придаем любви слишком большое значение”. Вопрос закрыт.
Еще одно ее качество, типичное для суперодаренных людей.
Они ничего не спрашивают, потому что заранее уверены, что знают ответ.
А ведь любой ответ может удивить. Любой.
– Жизнь уже не начнется заново, – сказал отец, когда мать бросила его без лишних объяснений.
Всякий раз, вспоминая слова отца, Ада холодеет.
“Я пошла в него”, – думает она.
Снова лето. Воды в кране нет. Холодильник набит бутылками минералки. Сегодня так принято. Но свет на кухне по-прежнему тусклый. Отец по-прежнему плачет. Аде не спится. Плакать она будет потом. Дни болезни никак не закончатся.
Пеппино Валлетта
Так говорит певец пиано-бара Пеппино Валлетта всякий раз, когда заканчивается сезон.
“Мне часто казалось: эта ночь перевернет мою жизнь. Но ничего не происходило”.
Он стоит перед пляжем Порто-Ротондо, вглядываясь в туманный рассвет и держа в руках бокал, в котором еще час назад было виски, а теперь, как символ бесконечной печали, остался только растаявший лед.
Воды, противнее на вкус, не бывает.
Пеппино, который в свои семьдесят лет выглядит еще ничего, прибавляет устало:
– Все эти женщины почти ложились на мой рояль, демонстрировали глубокий вырез, очаровательно улыбались, шептали названия песен и умоляли: “Прошу тебя, Пеппино!”
И все меня обманывали.
На следующий день, протрезвев, они меня не узнают. Или делают вид.
Внезапно все исчезает.
Может, утро и нужно для того, чтобы забыть стыд прошлой ночи?
Ночной народ – толпа закомплексованных людей.
При свете все иначе. Днем меня, Пеппино Валлетты, не существует.
Я – оптическая иллюзия.
Если не считать романтической выдумки о рояле, потому что Пеппино Валлетта играет на цифровом пианино “Роланд”, все остальное правда.
– В следующем году завязываю, – шепчет он со слезами на глазах. А вот и неправда. Не может он завязать.
Каждое утро Пеппино убеждается, что мечты растворяются в воздухе. Иллюзии растворяются.
Он снова оказывается в двухкомнатной квартирке над “Твенти” – легендарным заведением на Изумрудном береге, где он выступает уже двадцать шесть лет. Вместе с Пеппино проживает его сын Антонио, которого отец называет “вспыльчивым малым”. Вообще-то у малого серьезное отставание в развитии.
Тридцатидвухлетний Антонио – плод недолгого ночного приключения, которое Пеппино пережил, когда еще выступал в Линьяно-Саббьядоро. Когда мальчику исполнилось шесть лет, мать сбагрила его отцу.
Метелла – так зовут женщину, которая однажды вечером, много лет назад, явилась к Пеппино вместе с молчащим ребенком и объявила:
