* Борец каталонского Сопротивления, казненный гарротой
(удушением) в феврале 1974 года.
КНИГИ, ОНИ ЖЕ БОМБЫ
Моему мертвому брату, Тиро
Был живым чернокожий человек по имени Тиро, Абрахам
(и Тиро лежит в луже крови),
он хотел в университете научиться наукам
(и Тиро лежит в луже крови),
стал преподавателем, воспитывать, учить
(и Тиро лежит в луже крови),
но еще задолго до отправки в Живомертвию
ему пришлось покинуть родную страну,
поселиться в деревушке под названьем Габороне,
в стране под названьем Ботсвана, в пустыне,
где его слова зажигали между тем повсюду
огоньки борьбы за свободу...
Но белый господин решил, что каждый черный
должен помнить свое место, а не то...
и белый господин прислал по почте книгу для Тиро,
и Тиро лежит в луже крови,
и Тиро лежит в луже крови,
и Тиро сердцевина пламени в алом пламени.
* Тиро, Абрахам - южноафриканский политический деятель,
скрывавшийся в Ботсване; агентами претории ему была прислана
из Европы посылка с книгой, содержавшая пластиковую бомбу.
"ПРИДИ ВЗГЛЯНУТЬ НА КРОВЬ НА УЛИЦАХ"
незрячие видят: начало ночи в самой себе
когда кровь еще безобидно чеканит шаг в ритме сердца
как часовой на верхней площадке башни
на гребне горы
когда птицы еще в плотно натянутых
жилетках с оранжевыми разводами
рвущимися от песен, еще тишина звенит напряженно
как новенький гвоздь загоняемый в живое дерево
когда город еще прикрывает окна гардинами
когда двери еще поскрипывают на каждой улице
но смерть налицо: ликвидация всего
существовавшего вокруг тебя - благодаря чему существовал ты;
сердце вырванное из дома как одинокий гвоздь
смерть в том, что тебя нет; смерть глуха, слепа, бессловесна
смерть в том что ты никогда не существовал
ты даже не отсутствуешь потому что не присутствовал
и ты мертв:
но приди взглянуть на скользкие мостовые
на мертвых
в зеркале кровавых лужиц
на лица прикрытые несвежими газетами
со старыми новостями
которых уже не прочесть остекленевшим глазам
на бродячих собак робких и наглых - от голодухи
выходящих из серости утра дрожа и храбрясь - только от голодухи
чтобы облаять остаток мечты о социализме
приди взглянуть на солдат и на янки,
ныне святых заступников Сант-Яго
приди взглянуть на мух и на пыль и на сталь,
открой глаза, Неруда,
и приди плакать о твоем народе.
(СТИХИ С ПОЧТОВЫМ ГОЛУБЕМ)
Моя любовь,
здесь я мертв,
глаза и рот от навозных мух окружила зелень,
но из этого страшного места,
тихого благодаря закрытым воротам и зарешеченным окнам,
я вижу тебя по ту сторону
крепких стен форта, заграждений,
баррикад и рвов, окруживших колонию,
по ту сторону лениво ползущей пустыни,
по ту сторону шорохов дождевого леса,
за далеким мерцанием моря.
Я говорю с тобою,
моя любовь,
в золотом городе Риме,
в этом полном золота кладбище я жаждал видеть тебя.
В моих глазах - уста твои полны жемчуга
и волосы черны как вороново крыло;
ты стоишь как кипарис;
кожа твоя играет солнечными зайчиками,
словно доспехи храброго солдатика
или панцирь смелой маленькой черепахи.
Я увидел тебя, и мой ужас воскрес,
волнение другого материка.
Я боюсь твоих закрытых глаз,
это гложет меня как червь.
Чтобы увидеть тебя, я лечу
вдоль Чивиттавекья и дальше, держась берега
с красными домиками, вокруг которых
сушится белье на веревках и шепчут сосновые рощи,
а дальше в туннелях гулко свистят поезда,
к морю сбегают виноградники и финиковые пальмы.
Генуя, вот и граница...
Любовь, любовь моя!
По ночам твой страх бьется в окно, как слепой мотылек.
В Ницце из толпы отдыхающих призраков
к тебе не приходит уроженка Прованса,
женщина с твоими глазами, обращенными к югу,
откуда нет новостей.
Я чувствую, как ты сжалась,
сколько силы в тебе, сколько слабости!..
Я знаю, тот, кого ты ждешь,
это совсем не я.
Он будет стар, как снег, пролежавший всю зиму в яме,
или как ветер, пролетевший все наши земли,
но он приведет вместе с собой и меня.
Будешь ли ты ждать нас?
Пожалуйста, не тоскуй,
будь такой, как я тебя вижу, - радостной.
Помни, что наше время в твоих руках и губах,
сберегай нашу радость и убивай нашу боль,
радуйся, как радуются праздничной стране моей мечты,
