— Да понимаю, понимаю, — пробурчал тот. — Я хочу сказать, что Лианн, наверное, точно знает, сколько Джан брала отгулов. Я помню, что на этой неделе, кроме вчерашней пятницы, был еще один день, и на прошлой неделе пара.
Дакуэрт сделал в блокноте пометку и произнес:
— А теперь постарайтесь вспомнить, в чем конкретно выражалось ее возбуждение.
— Ну например, когда человек — в данном случае она — собирается в какую-то приятную поездку. Джан даже на это намекала.
Детектив насторожился.
— На что?
— На поездку в пятницу, то есть вчера. Сказала, что они отправятся на природу.
— Вы уверены, что речь шла не о поездке в парк «Пять вершин»?
— Нет. — Эрни покачал головой. — Она сказала, что Дэвид повезет ее куда-то в пятницу и что он напускает таинственность. Мол, наверное, хочет устроить ей сюрприз.
Дакуэрт сделал пару заметок в блокноте и убрал его в пиджак. Он собрался уходить, когда в доме зазвонил телефон.
— Дэвид, наверное, переживает, — вздохнул Эрни.
Дакуэрт кивнул:
— Конечно.
— Я надеюсь, вы ее скоро найдете.
В дверях появилась Айрин.
— Звонит Лайал.
— И что?
— Спрашивает насчет Лианн. Говорит, что не видел ее со вчерашнего дня.
Дакуэрт вздрогнул.
— Лианн Ковальски?
Эрни взял трубку.
— В чем дело, Лайал? — Он послушал несколько секунд, затем ответил: — Нет, я не знаю… да, да, согласен, так долго покупки не делают даже женщины. А ты слышал насчет Джан? Здесь полицейский…
— Можно я поговорю с ним? — сказал Дакуэрт. Эрни передал ему трубку. — Мистер Ковальски, это детектив Барри Дакуэрт из полицейского управления Промис-Фоллз. Что с вашей женой?
— Ее нет дома.
— Когда она должна была прийти?
— Много часов назад. Поехала за покупками и пропала. По субботам она всегда посещает торговый центр, а затем супермаркет.
— Она не могла поехать вместе с Джан Харвуд?
— Нет, исключено. Лианн всегда ездит одна. Передайте трубку Эрни. Может, он ее вызвал на работу?
— Нет, мистер Бертрам вашу жену не вызывал.
— А что с Джан? Ее муж звонил недавно, искал ее.
Дакуэрт достал блокнот.
— Мистер Ковальски, продиктуйте, пожалуйста, ваш адрес.
Наши отношения с Джан были вполне искренними, но одно событие я от нее все же утаил. Разумеется, это не касалось моих отношений с кем-то на стороне. У меня даже в мыслях подобного не было. Но все равно: если бы Джан узнала об этом, то разозлилась бы. Так что я правильно сделал, что не сообщил ей о своей поездке год назад к дому, где она родилась. От Промис-Фоллз туда примерно три часа езды. Адрес: Рочестер, Линкольн-авеню. Небольшой двухэтажный домик, довольно запущенный. Белая краска на стенах во многих местах облупилась, ставни на окнах покривились. Старая входная дверь, каминная труба. Дом, несомненно, требовал ремонта, но все же жить в нем было можно.
Я ездил в Буффало брать интервью у члена городского совета относительно целесообразности чрезмерного внедрения «лежачих полицейских» с целью упорядочить движение транспорта в городе и на обратном пути неожиданно решил свернуть в Рочестер. Впрочем, слово «неожиданно» тут не годится, потому что, еще находясь в Буффало, я знал, что заеду в Рочестер.
А началось все с того, что у нас в ванной комнате потекла труба, прикрепленная к раковине. Пришлось мне в тот день отпроситься с работы и позвонить отцу. Я всегда так делал, когда в доме требовалось что-нибудь починить. Он явился через полчаса с набором инструментов и с небольшим газосварочным аппаратом.
— Самое главное — найти место протечки, — сказал отец.
Сложность состояла в том, что водопроводные трубы в моем доме были скрыты в стенах. Однако для отца непреодолимых препятствий не существовало. Во всяком случае, в данной сфере. Вскоре он определил, где течет труба. Нужно было ломать стену, и, чтобы ему помочь, я зашел с другой стороны.
Там оказался встроенный шкаф. Я принялся отодвигать вещи от стены и заметил, что плинтус прибит неплотно, а под ним что-то виднеется. Это был плотный конверт, содержащий лист бумаги и ключ. Конверт заклеен не был. Я вытащил его. Изучил ключ и вернул обратно, а лист бумаги развернул.
Это было свидетельство о рождении Джан с подробностями ее происхождения, которыми она никогда со мной не делилась. Единственное, что мне было известно, — это ее девичья фамилия: Ричлер. О том, кто ее родители, чем занимаются, где живут, она решительно отказывалась говорить. Мне неизвестны были даже их имена. Теперь я это узнал. Ее мать звали Греттен, а отца Хорас. Родилась она в Рочестере, в больнице общины Монро. Там же был указан их адрес на Линкольн-авеню.
