Конец космической изоляции Дарковера (и власти Коминов) приходит с периодом правления молодого Реджиса Хастура. Он принимает регентство в правительстве, сотрудничавшим с имперской администрации, и после этого Дарковер снова объединяется с матерью-Землей. Исторический цикл заканчивается...
Чего не скажешь о «литературной» жизни серии в научной фантастике.
* * *
Долгую жизнь циклу о Дарковере обеспечили прежде всего незурядная фантазия и талант Брэдли. Но нельзя сбрасывать со счетов и ее гибкость прирожденного «бестселлериста», умение оперативно реагировать на причувдливые изменения читательских интересов.
В поздних, заметно усложненных по сравнению с предыдущими, романах «фантастика» заметно потеснена элементами «просто» литературы (то, что американцы называют mainstream, или «основной поток»). Большее внимание уделено индивидуальной психологии персонажей, сюжеты тяготеют к вечно-выигрышной мелодраме. К тому же, как было сказано, в книгах, выходивших с начала 80-х годов, фокус авторского внимания закономерно переключается на героинь, почти вытеснивших традиционных для этой литературы героев-мужчин – тоже дань моде! Моде (или уже доминирующей, победившей идеологии?) на феминизм, идеи которого «бабушка» Брэдли если и не разделяет всецело, то по крайней мере приветствует.
Вообще же, за модой, за всеми ее едва уловимыми тенденциями и капризами на рынке нужно следить в оба: только тогда есть надежда со временем создать свою – которой уже будут следовать другие... Но Литературу с большой буквы, конечно же, делает не рабское следование извивам сиюминутной моды, а так называемые «вечные» темы (или архетипы, если пользоваться терминами юнговской психологии).
К последним относится и героический поиск. Истины. Своего места в мире. Себе подобных. Утерянных дома или Родины.
Большинство романов дарковерского цикла, написанных до 1980 года (к ним можно отнести и два более поздних – «Изгнание Шарры» и «Город волшебства»), объединяет не только драматическое столкновение двух культур, но прежде всего – индивидуальный конфликт их носитетей. Обычно в центре повествования – землянин (в ранних книгах это обычно мужчина или мальчик), волею случая отбившийся от своих и сталкивающийся с чужаками-дарковерцами. В своей собственной среде герой кажется сородичам чудаком, изгоем, ненормальным; не найдя понимания – или дружбы, любви, чувства дома, – он ищет их у «коренных» обитателей планеты. Не всяких, разумеется, а тоже чудаков в своем роде – внутренне свободных от предрассудков и ксенофобии, открытых новому и необычному. После многих перипетий сюжета они становятся для героя своими, друзьями – и даже более, чем друзьями; хотя за обретение нового дома герою приходится платить особую цену.
Читатель, знакомый с современной американской фантастикой, после такой аннотации сразу же вспомнит эталонные образцы подобной прозы – книги Урсулы Ле Гуин.
Последняя сыграла решающую роль и в творческой судьбе самой Брэдли. В конце 1969 года, основательно устав от Дарковера, его создательница на одной из конвенций как-то пожаловалась Энн Маккэффри, что теряет творческое вдохновение. Та посоветовала Брэдли прочитать только что вышедший роман Ле Гуин «Левая рука Тьмы» – в качестве сеанса психотерапии. Брэдли послушалась совета и никогда потом не жалела об этом. И, хотя ее следующий роман – «Разрушители планеты» – был той самой попыткой рассчитаться окончательно с Дарковером, попытка оказалась неудачной – во многом благодаря роману Ле Гуин. А в «Разрушенной цепи» мимоходом упомянута планета по имени Зима...
Ну что ж, Мэрион Зиммер Брэдли если и не приблизилась к лидеру современной философской фантастики, оставшись всецело в русле фантастики приключенческой, сюжетной, то в этом «поджанре» – по сей день остается одной из первых.
Об успехе дарковерского цикла свидетельствует и набирающая обороты развитая индустрия: десятки «Друзей Дарковера» исправно снабжают издательство «ДАУ-букс» (когда-то счастливо открывшее Брэдли) рассказами-имитациями, различными продолжениями и «развитиями» творческого наследия «бабушки-хранительницы». Вся эта деятельность, кстати, совершенно легальна (основоположница как бы сохраняет за собой контрольный пакет акций) и на американском книжном рынке удивления не вызывает.
