Они побрели дальше.
Пейзаж вокруг не менялся. Он как-то делался таким знакомым, что Илейко мог предположить, что их ожидает за вон той вывороченной колодой. Он оказался прав — ничего. Но также был прав в том, что здесь они уже проходили.
Этого только не хватало: заблудиться в трех соснах! Лив сориентировался по солнцу и муравейникам и пришел к выводу — они движутся правильно. Вот только каким-то образом нарезали круг. И вполне вероятно, не один. Илейко никогда не считал себя непревзойденным следопытом и путешественником по лесным дебрям, но за весь свой небогатый опыт скитания по чащам ни разу не сбивался в пути.
Он не заволновался и даже нисколько не обеспокоился: времени у них достаточно, в определенную точку выйти, конечно, надо, но не очень. Говорят, что у человека-левши, шаг правой ногой получается больший, нежели левой. В итоге он непроизвольно идет по дуге, которая, если верить бесконечности дороги, обязательно сложится в круг. Этому обязательно поможет тот факт, что Земля — круглая. Илейко был правшой, но огибать весь мир он не собирался, а нарезать круги — тем более.
Стараясь контролировать свои шаги, чтобы они ничем не отличались по длине между собой, он продолжал идти, нарочно выбирая путь не такой, какой бы следовало сделать непроизвольно, не задумываясь. В итоге идти по корягам и камням сделалось труднее, но вывороченная колода опять возникла из ниоткуда. Да еще и изрядно посвежело, что всегда предшествовало сумеркам.
Вне всякого сомнения, ночью тоже можно было ходить. Даже, в некотором роде, интереснее: ни черта не видно, глаз можно выколоть и ногу сломать вместе с шеей. Просто романтизм сплошной. Зараза этого настроения не разделяла и уже несколько раз вопросительно поглядывала на хозяина: когда заночуем, лесник этакий?
Стоп! Лесник! Илейко поймал неожиданную мысль, но тут же ее отпустил: пусть себе до утра витает в эфире. Ночью, как известно, никаких дел начинать не следует. Ночью надо спать и набираться сил.
У пресловутой колоды он сноровисто и рационально обустроился, разложил костерок и приготовил себе нехитрую трапезу. Лес вокруг исчез, потому что окутался мраком. В нем кто-то потрескивал сучьями, кто-то шелестел прошлогодней травой, кто-то вздыхал и сдержанно кашлял. Кто-то жил ночной жизнью. Не иначе, как сам лес.
Илейко осенил себя крестом, устраиваясь поудобнее в теплой шкуре ледяного медведя. Сей же момент невдалеке раздраженно заухал филин, не иначе. Кто еще в состоянии так голосить по соседству? Не могучие же карлики, прозванные "цахесами", или по-другому, по-честному, "цвергами"?
Правильнее, конечно, установить на всю ночь дежурство, поддерживать огонь, слушать лесные шумы, вглядываться в ночную темь. Но если довелось ночевать посреди чащи в одиночку, то с кем же еще делить почетную обязанность ночного сторожа? Не с Заразой же. А если бодрствовать до самого утра, то и смысл в отдыхе теряется. Тогда следует просто идти вперед, пока силы есть, а потом упасть наземь, не в состоянии шевелиться, и пожраться всякой лесной сволочью. Типа лис и выхухолей.
Илейко зевнул, замер взглядом на пляске огоньков в дровах, и наступило утро.
Костер, конечно, потух. Ночная прохлада стелилась полосой тумана, обволакивающей камни, пни и прочие неровности. Лив, все еще не отошедши ото сна, подумал, что в том месте, где туман клубится настолько густо, что подобен дыму, можно выкопать колодец. Полезный получится — всегда с водой.
Ночь прошла незаметно, безо всяких треволнений и приступов дурного сна. Вообще, когда утро обрушивается, внезапное и покойное — новый день можно встречать во всеоружии: прекрасно отдохнувшим телом и душой. Илейко, молодецки выдохнув, выбрался из-под теплой шкуры, оживил огонь и, получая радость от каждого движения, размял свое тело. Мышцы отзывались готовностью к любым нагрузкам.
Зараза фыркала и поочередно дрыгала ногами — таким способом она выражала свою решимость к дальнейшему пути. Даже без утренней порции овса. Сегодня и она могла быть рысаком.
Но Илейко не торопился: вскипятив себе настойки из меда и морошки, напившись и закусив, он присел на колоду и принялся раздеваться. Дело-то житейское, по лесу и голым можно идти. Даже нужно — одежду не изорвешь и ничем не испачкаешь. Так, наверно, рассудила лошадь, всем своим видом показывая, что ничего необычного не происходит.
