– Гангараджсардарнапал Иса, – щеки залил предательский румянец. Терпеть не могу свое имя.
– Эк... – крякнул Учитель Доо, с любопытством разглядывая замершую в руке кисть, – случается, да... Как это нужно перевести со всеми забытого языка, который используют лишь в молитвах Судьбе?
– «Владыка Небесной реки ведет полководца в битву», – раньше имя казалось лишь набором неудобоваримых звуков, но сейчас смысл раскрылся полностью. Даже понравилось.
– Ты не против, если буду звать тебя просто Напал? Тем более что твое появление в моей жизни как нельзя более соответствует значению этого сокращения...
– Но ведь это ты на меня напал, как только увидел, – возразил я. – Мне больше нравится вариант Сардар, сокращенно – Сард.
– Хорошо хоть не Радж, – сочувственно кивнул Учитель Доо, – приятно видеть скромность в столь юном существе... Приложи-ка палец к пергаменту...
– Я уже умею писать на храмовом наречии и подпишу!
– Нет, у нас процедура иная. Приложи палец к пергаменту... Та-а-ак... так-так-так... – со странным выражением посмотрел он на меня. – Пожалуй, да, тебе нужно поставить подпись.
Учитель Доо долго рассматривал мою каракулю, подползающую к его каллиграфическим письменам, а потом сообщил:
– Нарекаю тебя Аль-Тарук Бахаяли, «Не оставляющий следов»... Мы ж должны придерживаться древнего стиля.
В этот день я, совершенно неожиданно, подвергся новому именованию. «Аль-Тарук Бахаяли» – было вписано в договор. И хотя в мой пучок воткнута лишь одна шпилька, шпилька «Расцветания пиона», я уже прошел по пути, по которому еще не ходили сверстники, равные рангом. А златотканное ханьфу Учителя Доо наконец-то избавилось от пятна и перестало навязчиво благоухать соусом «Полет цапли».
Выходил за ворота «Дома в камышах» с опаской: вчера на нас почему-то ополчились местные жители, и даже нажаловались страже. Что придет им в голову снова? Учителя Доо мое беспокойство ничуть не смущало. Он шествовал за свежими булочками торжественно и бесстрастно, а я старался раствориться в тени его величия, ожидая неприязненного шипения в спину или проклятий, брошенных в лицо. Но вокруг было на удивление тихо, редкие прохожие лишь торопливо кланялись и спешили убраться с нашего пути. Дом Араввы темнел провалами разбитых окон. На остывшем пепелище копошились соседи: как же не прибрать к рукам то, что еще сгодится в хозяйстве!
– А где выжившие? – спросил Учитель Доо у плотного, добротно одетого мародера, любовно укладывающего в тачку очередной измазанный сажей кувшин.
Этот «несчастненький» точно изнемогает от нужды. Каждый день.
– В госпитале для бедных, – равнодушно пожал плечами и продолжил разгребать уголь и щепки, – денег-то у них отродясь не водилось.
– А пожгло их знатно... – вклинился в разговор тощий косоглазый ткач, живущий парой домов дальше, – у бабки вся морда обуглилась, а сын ихий, бают, и вторую ногу потерял. Не выживут, поди. А дом-то ничего так: добротный, крепкий...
Сам он ютился с огромной семьей – старики-родители, жена, дюжины с полторы детишек, еще какая-то родня – в тесной убогой халупе.
– Погибших где похоронили? – тихо спросил я, наблюдая, как ветер шевелит грязный обрывок розовой ленточки.
– А чо там хоронить? – хохотнул ткач. – Сгорели они тута все, в труху сожглись. Как есть. Даже косточек не нашли. Утром приходили из храма Смерти, службу отслужили, все как положено. Мотаться синюшками не будут, упокоили их как надо. Вся община скидывалась... С вас тоже денежка причитается, уважаемые, ежели, конечно, вы с нами.
– Мы заглянем в управу и сделаем взнос, – наставник даже не взглянул на протянутую ладонь. – Спасибо, добрый человек.
И под разочарованное бормотание ткача: «Чо спасибо... чо спасибо... монеточки им жаль, злыдни скупердяйские... а еще бога-а-атенькие...» – мы пошли своей дорогой.
В дверях бакалейной лавки буквально нос к носу столкнулись с Бубнежником Бу. Он чуть не сбил меня с ног и, не извинившись, бодро порысил в направлении квартальной площади. Шая выглядела непривычно усталой, даже улыбалась как-то через силу:
– Вот, женишок нарисовался, хрен сотрешь, – печально пропела она. – Не умеешь торговать, нечего и браться... разоряется, поди, вот такая красотка, как я, и понадобилась. В жисть не поверю, что «любовь его настигла в цвете лет». Ха!!! Который день уж ходит... Всю душу вымотал!
