– Там кто-то есть.
Кристо остановился и, пригнувшись, взялся за рукояти кинжалов, не сводя глаз с плоского пригорка за широким тихим ручьем, почти речкой. Я уже с минуту наблюдал за этим самым пригорком, не вполне уверенный в том, что вижу – движение разогретого за день воздуха или осторожное перемещение людей. Сейчас я практически убедился: два человека следят за нами. И это не урса точно. Но и встреча с белыми может оказаться совсем не безопасной…
– Два человека минимум, – тихо сказал я, обнажая палаш. – Держись сбоку от меня, – а про себя подумал, что стрелы, окажись там луки или арбалеты, я отобью.
– Эй, там! – крикнули по-немецки, и на фоне заходящего солнца, уже не скрываясь, выросли две фигуры. – Не беспокойтесь, мы не собираемся нападать! Кто вы такие?!
– Идем из плена на запад, к своим! – откликнулся я, не торопясь убирать оружие. Тем более что двое парней, спускавшихся по склону холма, тоже держали его в руках. Еще несколько шагов – на их лица легла тень, и я изумленно разжал пальцы, роняя палаш; судорожным движением перехватил его на лету…
Этот мир не меняет внешность людей, и это хорошо, потому что иначе я не узнал бы человека, с которым мы виделись один раз почти пять лет назад и говорили всего несколько часов. Передо мною стоял Йенс Круммер, «комиссар» немецкого конунга Гюнтера. А чуть сзади и сбоку от него совершенно растерянно и глупо улыбался Андрюшка Альхимович.
* * *
– Значит, твои все погибли.
Мы сидели у небольшого жаркого костра – костра ни за чем, ради живого огня – было достаточно тепло. Йенс кивнул:
– Да. Последние – почти два года назад… – Он погладил ладонью свой недлинный меч. – Почти два года назад, – повторил Йенс. – Как раз тогда нас Андрей, – он кивнул на Альхимовича, полулежавшего рядом с травинкой в углу рта, – нашел.
– Очень вовремя, – усмехнулся Андрей, и я с жадностью, почти неприличной повернулся к старому другу. – Но, если уж совсем честно, я никого не искал. Просто шел и шел на восток… Разозлился я, Олег. – Он положил ладонь мне на колено, сжал. – Извини.
– Да ладно. – Я смутился. – Сам дров наломал выше крыши… Такая поленница получилась – не разворошишь…
– Остались мы вдвоем, – продолжал между тем Йенс, глядя в огонь своими холодными, умными глазами. – Потом прибились к Игорю Комлеву, и сейчас с ним ходим. Мы тут дозором, а Игорек, – он указал рукой на северо-восток, – там, километров двадцать. – Он внезапно посмотрел на меня и спросил: – Ты что-то хотел сказать, Олег?
– Нет, – поспешно отозвался я. – В самом деле – зачем предлагать уйти со мной в неизвестность, если у них тут есть налаженный мир, новые друзья… девчонки, может быть… Я все-таки попытался перехватить взгляд Андрея. Но он смотрел в степную темноту, полную немолчным треском ночных насекомых…
– Город Света есть… – задумчиво сказал Йенс.
– Да, – подтвердил я и невольно содрогнулся. Йенс заметил это и спросил негромко:
– Страшно вспоминать?
– Угу. – Я кивнул и признался: – Каждую ночь снится, Йенс. В холодном поту просыпаюсь.
Мы сидели плечом к плечу на склоне холма, одинаково обняв колени руками и поставив на них подбородки. По босым ногам гулял ночной ветерок. Вдали гудела степь – шел волной табун диких коней. Костер в низине догорал; Андрей и Кристо спали. А мы никак не могли договорить – и это было тем более странно, что разговор был ни о чем. Точнее – о вещах очевидных.
– Тебе везет, – задумчиво сказал Йенс. – Выжить после таких ран, в таких условиях… Скажи, Олег, с кем ты разговариваешь, когда грезишь?
– С Арагорном, – не задумываясь, ответил я. – ЧТО?!
Йенс тихо засмеялся:
– Спокойно, спокойно… А ты думал, у тебя одного есть советник? Нет уж…
– А что, у всех? – удивленно спросил я.
Йенс покачал головой:
– Даже не у одного из десяти. У немногих… Я догадался, потому что… потому что догадался. Арагорн – король из книг Толькюна? – Он произнес фамилию Толкиена на немецкий лад.
– Да, – подтвердил я. И, помедлив, спросил: – А с кем говоришь ты, Йенс Круммер?
– С Зигфридом, – не удивился Йенс, поднимаясь на ноги. Он развел руки в стороны, потом – приложил кулак ко рту – и в ночь рванулся резкий, переливчатый волчий вой самца-одиночки.
