Хотя Мона была в пентхаусе только один раз, да и то недолго, он выглядел странно знакомым и даже приветливым. Здесь было намного уютнее, чем в апартаментах Рика.
Или ей так кажется, потому что рядом Брет?
— Ты можешь занять спальню для гостей, — с холодной вежливостью сказал он.
Помня, каким пылким любовником Брет был ночью, Мона думала, что он будет спать с нею.
Испытанное ею горькое разочарование ясно говорило о том, что она очень ждала — по крайней мере, интуитивно — предстоящей ночи. Брет открыл левую дверь и сунул туда сумку.
— Ко мне приходит прислуга. Думаю, что кровать застелена и все готово.
Он говорил так, словно пытался вести светскую беседу с не слишком приятной гостьей.
— Будем обедать дома? — спросил он. — Или предпочитаешь куда-нибудь съездить?
Несмотря на долгий сон, Мона все еще ощущала усталость и не хотела тратить силы. Но рдруг у Брета другие планы? Хорошенько подумав, она осторожно ответила:
— Вообще-то мне все равно. Решай сам. Брет внимательно посмотрел на ее бледное лицо и синяки под глазами и сказал:
— В холодильнике полно продуктов. Пойди освежись, а я тем временем что-нибудь приготовлю.
Стоя под душем, Мона гадала, чем вызвана холодность Брета. Прошедшей ночью он был страстным и требовательным. Был мужчиной, который наконец получил то, что хотел.
Однако с утра его поведение сильно изменилось. Хотя Брет оставался рядом и заботился о ней, но исходившее от него тепло исчезло. Похоже, он сознательно отстраняется от нее.
Зная его серьезное отношение к любовной связи, Мона догадывалась, что он хочет дать ей время. Время, чтобы отдышаться и подумать. Но все уже решено. Она'скажет ему об этом при первой возможности.
Чувствуя непривычную уверенность в себе, Мона надела чистое белье, юбку и вторую из шелковых блузок, купленных Бретом. Расчесав волосы, она собрала их в гладкий пучок и пошла на кухню.
Несмотря на все современные приспособления, удобный мебельный гарнитур и яркие обои, эта комната, как и большинство современных кухонь, больше напоминала операционную.
Брет раздвинул стеклянные панели, закрывавшие вход на террасу, и на кухне гулял теплый и влажный ветер.
Обвязав узкие бедра вафельным полотенцем, Брет смешивал салат в большой стеклянной миске; тем временем в духовке шипели два бифштекса. Стол был накрыт, посередине стояла уже откупоренная бутылка вина.
Услышав шаги Моны, Брет поднял глаза, но снова не ответил на ее улыбку. У Моны, сбитой с толку его холодностью, язык прилип к нёбу.
— Я решил накрыть на кухне, — бросил он. — Похоже, будет гроза.
Словно в подтверждение его слов, сверкнула молния и издалека донесся раскат грома.
Продолжая играть роль вежливого, но не слишком радушного хозяина, он усадил Мону, разложил еду по тарелкам и наполнил бокалы.
Бифштексы прекрасно прожарились, салат был свежим и нежным, но потрясения, пережитые за последние дни, лишили Мону аппетита.
Впрочем, Брет тоже ел без особой охоты. Хотя он не сводил глаз с тарелки, но жевал пищу как безвкусную резину.
Мона пригубила бокал и притворилась, что увлечена едой. Царившее за столом молчание мучило ее.
Интересно, о чем он думает? С лицом, мрачным, как приближающаяся гроза, он подлил Моне вина. К своему бокалу Брет так и не притронулся.
Он отчаянно боролся за Мону. После одержанной победы ему следовало ликовать, а не хмуриться.
Когда с едой было покончено и они перешли к кофе и бренди, Брет попытался избавиться от одолевавших его черных мыслей и наконец-то прервал молчание:
— Кажется, гроза проходит стороной. Может быть, посидим снаружи?
Мона взяла чашку и бокал, прошла на террасу и опустилась в шезлонг.
Брет вышел следом за ней и сел рядом.
Кофейные чашки давно опустели, а они все еще не сказали друг другу ни слова.
Раньше они тоже часто молчали, но тогда их молчание было спокойным и дружеским, а не ледяным и напряженным.
Наконец Мона решила выяснить, какая муха его укусила.
— Как ты догадался, что Ивлин скрывает правду об аварии? — спросила она.
— Ни о чем я не догадался, — спустя мгновение ответил он. — Просто внутреннее чутье под-сказывало, что тут что-то не так. И я решил слегка сблефовать.
