красная звезда…
Красная, победная,
как тогда горит.
Воин–туркестанец…
Это он иль нет?
Шлем… Костюм особый…
Стратонавта вид…
Не подков сверканье —
выхлопы ракет!
Замполит давно уже забыл о джинсах и цветастом батнике Кострова. Почти все стихи, которые читал поэт, Иван Петрович знал раньше, они нравились, но так глубоко в сердце не проникали. Костров не проявлял какой–то особой артистичности, читал даже немного монотонно, подчеркивая ритм стиха. И все же какая–то первозданность, присутствие творца, то, что он сам произносит все это, придавало особую силу словам.
Голубев тоже был удивлен костюмом поэта. Удивлен и обрадован: «Молодец мужик, самостоятельный! Не посчитался с чужим мнением — свое есть!» Как только Костров стал читать стихи, Юра, как и все окружающие, забыл о его костюме. Стихи настолько захватили его, что он никого не замечал, будто сидел один в зале. Вместе со всеми отчаянно бил в ладоши, но слышал только стихи. Они продолжали звучать в нем даже после того, как поэт замолкал. «Вот как надо писать, — думал Юрий и впервые пожалел: — Жил в Ленинграде, там почти каждый день были вечера поэзии, а я настоящего поэта в первый раз слушал в Каракумах!»
Костров читал много, не ломался и не пытался побыстрее уйти. Колыбельников видел, что он устал, к тому же знал: Костров выступает сегодня не первый раз. В зале было душно, даже под вечер стояла тридцатиградусная жара, а Костров все читал, лишь изредка вытирая взмокшее лицо носовым платком.
«Вот это политработник! — восхищался Колыбельников. — Если бы все мои подчиненные так работали! Надо будет на очередном совещании обратить внимание на эту страстность и самозабвенность. Уставший полк после трудового дня в несколько минут преобразился. После первого же стиха — всего каких–то полсотни слов — люди стали неузнаваемы! Сколько энергии в людях, какой огромный запас любви, доброжелательности и отзывчивости — надо только уметь их зажигать! Спасибо тебе, друг, ты многому нас научил, о многом заставил подумать!»
Когда встреча завершилась, Колыбельников был настолько растроган, что сразу не нашелся, как отблагодарить поэта.
— Может быть, посмотрите, как живет полк? Останетесь с нами поужинать? — предложил Иван Петрович.
— Не могу, товарищи. Спасибо. Нам нужно ехать. Подошла Татьяна Сергеевна, подала Кострову книги, попросила:
— Напишите нам несколько слов, для библиотеки.
— Пожалуйста, почему не сделать доброе дело для хороших людей?! — Костров подошел к столу и сделал надпись на каждой книге. — Это очень давние издания, — сказал он, возвращая Татьяне Сергеевне книги.
— Новые до нас не дошли.
— Я вам пришлю.
— Виталий Алексеевич, нам пора, нас ждут, — заторопила Кострова его спутница.
«Неужели он будет сегодня еще выступать? — думал Колыбельников. — Вот это труженик, настоящий боец идеологического фронта».
— Будьте здоровы! — от души пожелал поэту замполит на прощание.
Остаток дня солдаты и офицеры полка ходили какие–то праздничные, говорили о Кострове, вспоминали его стихи, в библиотеке просили его сборники, многие на очередь записывались.
Командир пятой роты проводил тактико–строевое занятие. Предстояли батальонные учения, вот капитан Пронякин и запланировал несколько своих подготовительных занятий. После недавнего учения с боевой стрельбой на разборе командир полка сделал несколько замечаний, дал советы, да и у Пронякина были, пусть не на карандаше, а в уме, свои заметки, уж он–то знает свою роту лучше других и видит иногда такое, что даже опытное начальство не улавливает.
Тактико–строевое занятие проводилось с неоднократным повторением отдельных элементов. Голубев очень не любил этот метод обучения, считал его похожим на дрессировку. Ну действительно, разомкнулись бронетранспортеры на установленные интервалы и дистанции, пошли по команде в атаку. Идут. Вдруг — стой! Все сначала. Почему? Оказывается, ротный заметил — солдаты не во все амбразуры выставили оружие, сидят в машинах и ведут, наверное, разговорчики. Капитан Пронякин отчитывает нерадивых:
— Вот сейчас здесь прилаживайтесь, как удобнее вести на ходу огонь. Проверяйте, что мешает, куда лучше опереться. На учениях, когда мишени появятся на несколько секунд, нельзя терять времени. Все должно быть здесь отработано! Я уже не говорю о бое: пока будешь моститься да прилаживаться, противник влепит тебе очередь в амбразуру, только синий дымок от тебя пойдет. Все по местам! Повторим!
