— Вы били свою жену, доктор Бек?
Меня как хлыстом стегнули.
— Что?!
— Это вас возбуждало? Отлупить женщину?
— Что… Вы что, свихнулись?
— Сколько вы получили по страховке после смерти жены?
Не в силах поверить своим ушам, я растерянно переводил взгляд с Карлсона на Стоуна, однако их лица были бесстрастны.
— Да что вы такое говорите?
— Пожалуйста, ответьте на вопрос, доктор Бек. Если, конечно, вам нечего скрывать.
— Да нет, это не секрет, — сказал я. — Полис был на двести тысяч долларов.
— Двести кусков за погибшую жену, — присвистнул Стоун. — Эй, Ник, я встаю в очередь!
— Не великовата ли сумма для двадцатипятилетней девушки?
— В то время ее двоюродный брат устроился на работу в страховую фирму, — стал коряво оправдываться я. Странная вещь: хоть я и не сделал ничего дурного — во всяком случае, того, что имели в виду они, — все равно почувствовал себя виноватым. Неприятное ощущение. Из-под мышек заструился пот. — Элизабет хотела помочь ему и застраховалась на большую сумму.
— Мило с ее стороны, — сказал Карлсон.
— Очень мило, — подхватил Стоун. — Семья превыше всего, вы согласны?
Я молчал. Улыбки вновь исчезли.
— Посмотрите на меня, док, — приказал Карлсон.
Я повиновался. Его глаза буравили мои. Я выдержал поединок, хотя это оказалось нелегко.
— На этот раз ответьте, пожалуйста, на мой вопрос, — медленно произнес агент. — И не злите меня больше. Вы когда-нибудь били свою жену?
— Никогда, — ответил я.
— Ни разу?
— Ни разу.
— И не толкали?
— И не толкал.
— А со злости ни разу не треснули? Слушайте, док, мы все люди — пощечина, то да се. Не преступление, нет, просто время от времени у каждого могут сдать нервы.
— Я никогда не бил свою жену, — повторил я. — Не толкал, не трескал со злости, не отвешивал пощечин. Никогда.
Карлсон поглядел на Стоуна:
— Тебе все ясно, Том?
— Конечно, Ник. Он сказал, что никогда не бил жену, чего тут непонятного.
Карлсон поскреб подбородок:
— Если только…
— Если только что, Ник?
— Если только ему снова не нужен катализатор.
Глаза сыщиков опять сфокусировались на мне. Собственное дыхание засвистело у меня в ушах, голова стала пустой и звенящей. Карлсон подождал еще несколько секунд, прежде чем завозиться с большим коричневым конвертом. Он тянул время, аккуратно развязывая и расклеивая его. Потом поднял высоко в воздух, и содержимое высыпалось на стол.
— Годится катализатор, док?
Это оказались фотографии. Карлсон подвинул их ко мне. Я взглянул на снимки и похолодел.
— Доктор Бек?
Я не отозвался. Мои пальцы тихонько коснулись фотографий.
Элизабет.
Это, несомненно, она. На первом фото жена была снята крупным планом — только голова, в профиль. Рукой Элизабет придерживала волосы, открывая ухо. Ухо было красным и распухшим, шея под ним — в синяках и царапинах.
Похоже, перед съемкой она плакала.
Следующее фото запечатлело Элизабет раздетой до пояса и демонстрировавшей огромный синяк на боку. И вновь глаза у нее заплаканы. Снимок был очень контрастным, кровоподтек казался огромным и черным.
И еще три фотографии — Элизабет в разных позах, предъявляющая различные части тела, покрытые ушибами и царапинами.
— Доктор Бек?
Голос вернул меня к действительности. Я почти забыл о наблюдающих за мной агентах. Встрепенувшись, я переводил глаза с Карлсона на Стоуна и обратно.
— Вы что, думаете, это сделал я?
Карлсон пожал плечами:
— Мы ждем, что вы нам скажете.
— Конечно же нет!
— Вы в курсе, где ваша жена получила травмы?
— В автомобильной катастрофе.
Они переглянулись с таким видом, будто я сообщил, что мою домашнюю работу съела собака.
— Элизабет попала в небольшую аварию, — объяснил я.
— Когда?
— Точно не помню. За три-четыре месяца до… — я сглотнул, — до смерти.
— Она обращалась к врачу?
— Нет. Не думаю.
— Нет или не думаете?
— Дело в том, что меня в тот момент не было дома.
— И где же вы находились?
— Делал доклад на симпозиуме педиатров в Чикаго. Жена рассказала о случившемся, лишь когда я вернулся домой.
— Сколько же дней прошло к тому времени?
— С момента аварии?
— Да.
— Не знаю. Два или три.
— Вы уже были женаты?
— Да, несколько месяцев.
— А почему она не рассказала вам о происшествии сразу? Как вы думаете?
