Этот момент он запомнит на всю жизнь.
Вик припарковал машину у края дороги и пошел вверх по улице к своему жилищу — квартирке над обшарпанным гаражом, один вид которой приводил его в уныние. Ладно, уже совсем скоро. Возьмет он свои пятьдесят штук и те сорок, что хранит дома в потайном месте, да еще десять штук сбережений…
Вик даже споткнулся. Сто тысяч долларов. У него сто тысяч долларов наличными. Черт побери.
Он тут же уедет. Возьмет денежки и махнет в Аризону, к старому дружку Сэмми Виоле. Вместе они откроют собственное дельце — ресторан или ночной клуб. Вику порядком надоел Нью-Джерси.
Пришло время начать новую жизнь.
Вик поднимался вверх по лестнице к квартире. Кстати говоря, он никогда не выполнял свои обещания. Не рассылал никаких новых писем. Если корреспондент не платил, игра была окончена. Какой смысл вредить тому, кто все равно не боится? Вик был артистом шантажа, можно сказать, интеллектуалом; он использовал угрозы, но не приводил их в исполнение. Кроме того, разозли шантажист кого-нибудь из адресатов по-настоящему, тот, чего доброго, напал бы на его след.
Поэтому Вик с чистой совестью мог сказать, что никому не принес вреда. Да и зачем?
Он добрался до своего этажа и остановился перед дверью квартиры. Темно, хоть глаз выколи, проклятая лампочка опять не горит. Вик вздохнул и начал перебирать ключи на цепочке в поисках нужного. Нащупав, долго скреб им по замку, не попадая в отверстие. Наконец удалось отпереть дверь. Вик ступил внутрь и тут же почувствовал: что-то не так.
Под ногой хрустнуло.
Вик нахмурился. Пластик, подумал он. Он стоит на пластиковой пленке, будто подстеленной каким-то маляром, чтобы защитить полы от краски. Вик потянулся к выключателю и в тот же миг увидел человека с пистолетом.
— Привет, Вик.
Вик вскрикнул и попятился. Мужчина лет сорока, сидевший напротив, был высок и толст, рубашка так туго обтягивала живот, что пуговицы трещали, а одна и вовсе отвалилась. Галстук свободно болтался на жирной шее, на голове красовалась самая отвратительная прическа в мире — три волосины, зачесанные через всю макушку, от уха до уха. Черты лица мягкие, незапоминающиеся, если не считать огромного тройного подбородка. Незваный гость задрал ноги на чемодан, который Вик обычно использовал вместо кофейного столика, и, будь в его руке вместо пистолета пульт от телевизора, он бы запросто сошел за доброго дядюшку, только что пришедшего с работы.
Второй незнакомец оказался полной противоположностью первому — приземистый качок лет двадцати, с азиатскими чертами лица, выбеленными волосами, сережкой в носу и желтыми наушниками от плеера на голове.
Подобных типов можно встретить вместе только в метро: толстого — склонившимся над тщательно сложенной газетой, а качка — бездумно кивающим в такт слишком громкой музыке, доносящейся из наушников.
Мысли Вика запрыгали. Немедленно выяснить, что они хотят. Договориться с ними. Он — артист своего дела, у него получится. Он хитрый. Он найдет выход даже из такой пиковой ситуации. Вик выпрямился.
— Что вам угодно? — спросил он.
Плешивый толстяк нажал на спусковой крючок.
Сперва Вик услышал щелчок и лишь потом почувствовал, как правое колено буквально взорвалось. Глаза полезли на лоб от боли. Вик закричал и упал на пол, сжимая раненую ногу. Из-под пальцев заструилась кровь.
— Двадцать второй калибр, — сообщил толстяк, кивая на пистолет. — Милая штучка. Знаешь, чем она хороша? Я могу превратить тебя в решето, а ты все еще будешь жив.
Так же развалившись и не снимая ног с чемодана, незнакомец выстрелил вновь, на этот раз в плечо. Вик даже услышал, как треснула кость. Рука отлетела в сторону, будто дверь на сорванных петлях. Вик упал на спину, часто дыша. Невероятный коктейль из боли и страха наполнил его тело, глаза расширились и перестали видеть. И тут он понял.
Пленка на полу.
Вик лежал на ней. Более того, именно на нее стекала кровь. Так вот кому она понадобилась! Незнакомцы застелили пол, чтобы избавить себя от лишних хлопот с уборкой.
— Хочешь рассказать мне что-нибудь интересненькое, — спросил толстяк, — или я пальну еще разочек?
