— Ах, дружище, она очень богата. Твоя жена справедливо говорит, что это дает ей возможность показать себя в прекрасной отделке!..
— Ну, в этом случае жена моя и ты с нею ошибаетесь! Разве мало на свете богатых женщин? Но много ли среди них таких? Нет, для этого нужны ум и оригинальный характер!
— Для чего? Я никак не могу уловить, что, собственно, ты в ней ценишь!..
— Что я в ней ценю? Я тебе скажу в двух словах: она целой головой стоит выше большинства женщин…
— Но это еще не так трудно…
— Как не трудно? Нынче образованная женщина, с которой можно говорить обо всем, как с хорошо образованным мужчиной, далеко не редкость. По крайней мере в Петербурге их достаточно. Но замечено: чуть только женщина начинает делать усилие серьезно возвышаться над средним уровнем, так называемой «образованной женщины», как она начинает понемногу кое-что терять из тех чудных качеств, которые делают женщину привлекательной для мужчины. В ней замечаются какая-то сухость, холодность, преувеличенная серьезность, словно серьезное развитие ума и привлекательность, — это два элемента, враждебные между собой… Но ведь это неправда! Евгения Константиновна доказала, что это неправда! Посмотри, как она живо интересуется всеми выдающимися явлениями общественной жизни, как она тонко судит обо всем, как он много и разумно читает! Ты нарочно проверь: вот вышла новая книга, наши присяжные чтецы еще только раздумывают, купить или не купим ее, а у нее уж книга на столе и поговори с ней, она тебе выскажет о на тонкое и основательное суждение… Одним словом — это женщина образованная в том смысле, в каком говорят про мужчину: хорошо образованный человек. Это не то, что так называемая «интеллигентная» женщина. О нет, интеллигентность у нас получается прохождением трех классов гимназии… Да, и в то же время посмотри, как она обаятельна, как она очаровательна! Я не могу себе представить мужчину, который, поговорив с нею минуту, не почувствовал бы желания поклоняться ей!.. И какую она деятельную жизнь ведет! У нее бывают сотни лиц из самых разнообразных кругов! Все за нею ухаживают, во всех она умеет поддерживать огонь и пользуется громадным влиянием!.. Она ведет светскую жизнь и в то же время предается такому делу, не имеющему ничего общего со светскостью, как издание книжек для народа!.. Замечательная женщина!.. Послушай, — прибавил Бакланов, — не зайти ли нам куда-нибудь поужинать? Ну хоть к Палкину, а? Вспомним старину!..
— Поужинать? Да я, брат, разучился ужинать по-здешнему! Ведь это значит — изрядно накачаться!.. — возразил Рачеев.
— О, что ты, что ты!? Ты забываешь, что у меня есть жена. Неужели я позволю себе прийти домой в пьяном виде? Нет, только поужинать.
— Почему же ты с женой не ужинаешь?
— Мы никогда не ужинаем. У нас нет такой привычки…
— Зачем же тогда ты зовешь меня в трактир?
— Ах, да ведь это совсем другое дело. Представь себе, я вот уже пять лет женат и веду, так сказать, умеренную домашнюю жизнь. Кажется, пора бы совсем отвыкнуть от трактирных повадок. Но удивительное дело. Иной раз тебя нестерпимо тянет в трактир. Придешь туда без всякого желания есть и пить, а ешь и пьешь, и знаешь, что тебя тут какой-нибудь чертовщиной на сале накормят, а все-таки поглощаешь, оживляешься, какое-то трактирное вдохновение на тебя находит, и знаешь — даже этакое легкое восторженное настроение ощущаешь!.. Вот что значит — трактирное воспитание! Так зайдем, Дмитрий Петрович!?
— Что ж, зайдем, отчего не зайти!..
Они перешли Владимирский проспект и повернули к Палкину. Рачеев вошел в ярко освещенный зал, свернул налево, прошел к четвертому столу и сел. Бакланов, который шел вслед за ним, тихонько смеялся.
— Почему ты сел именно за этим столом? — спросил он приятеля.
Тот осмотрелся и в свою очередь рассмеялся.
— Фу ты, черт!.. — сказал он, пожав плечами, — Ведь это я бессознательно сел за так называемый «наш» столик. Здесь совершались «малые попойки», а большие — в отдельном кабинете. Да, ты прав, Николай Алексеич! Очень живучи эти трактирные привычки… Ну, ты все-таки жил в столице и от времени до времени подновлял их, не так ли? А я, клянусь честью — я семь лет не заглядывал в трактир и вот, поди же ты, словно только вчера вышел отсюда!
