Не герой - страница 34
— Значит, по-твоему, нет честных людей, искренно преданных своему делу, работающих не из-за пищевого вопроса, как ты говоришь, а из-за идеи? Ты это утверждаешь? — спросил Рачеев, и в голосе его была слышна враждебная нотка.
— Ну, зачем же так? Есть. Кто говорит, что нет? Есть такие люди. Только я им не завидую. Они не живут, а все борются с препятствиями… И к чему? Неизвестно. Все равно их голоса теряются в дружном хоре весело-лающих, угрюмо-рыкающих и умеренно-воздыхающих! Нет, для них у нас еще не настало время… Почвы нет, почвы…
— А вы подготовляете эту почву? Да? — спросил Рачеев и на этот раз уже явно враждебно посмотрел ему в глаза.
— А мы подготовляем… Ха, ха, ха, ха! А мы подготовляем…
Дмитрий Петрович стал порывисто застегивать сюртук. Руки его дрожали, глаза смотрели гневно из-под нахмуренных бровей.
— Знаешь что? — проговорил он резко и сильно. — Знаешь что, Семен Иваныч? Никогда не думал я, что, после семилетней разлуки мне будет так тяжело и противно провести с тобой полчаса… Простите, Зоя Федоровна, я у вас сегодня не буду обедать!
Он наскоро пожал ее руку, которую та протянула ему машинально, совсем растерявшись и опешив, и вышел в переднюю. Зоя Федоровна догнала его.
— Что же это, Дмитрий Петрович? Я обижусь, ей-ей обижусь!.. С чего это вы? Ведь он всегда такую чепуху несет, это у него такая манера!.. — жалобно говорила она, в сущности, не понимая, что он мог найти обидного в речах Мамурина.
— Нет, это не чепуха, это — гнусность! Таких речей, такого смеха, такого цинизма нельзя прощать, Зоя Федоровна! — промолвил Рачеев, торопливо надевая пальто.
— Полноте, что вы?! Ведь он же был вашим приятелем, даже близким… Можно ли так вдруг порвать?..
— Тем хуже, тем обиднее!.. Прощайте, Зоя Федоровна! В другой раз о вашем деле, о котором вы писали…
— Да, пожалуйста, зайдите как-нибудь… часов в одиннадцать утра… Тогда никто не помешает. Непременно зайдите!.. Ах, как это жаль, что так случилось!
В то время, когда Рачеев направился к двери, раздался звонок. Зоя Федоровна опередила Рачеева и отперла дверь. Вошел, улыбаясь, очень благообразный господин, весьма изысканно одетый, умеренно сложенный, с лицом тщательно и начисто выбритым.
— Вы не знакомы? Это Рачеев, мой давний хороший знакомый, а это Матрешкин! — поспешно представила их Зоя Федоровна.
Матрешкин подал руку и вежливо, мягко, как будто даже слегка конфузясь, произнес:
— Очень приятно познакомиться! — и выражение его умных, несколько холодных глаз было вполне добродушное.
— Мое почтение! — отрывисто проговорил Рачеев, коротко пожал руку нового внезапного знакомого, и, скрывшись за дверью, почти побежал вниз по лестнице.
«Что же это такое? — думал он с сильным волнением шагая по тротуару. — Над собой или надо мной они смеются? Я не успеваю вести список превращениям. Встретил Ползикова — исковерканность, изломанность; встретил этого — откровенный цинизм. Что еще пошлет мне судьба? Какие сюрпризы? И этот хуже Ползикова. Тот, видно, мучается, потому что пьет и весь изуродован, идет к явной погибели и, должно быть, знает это. А этот благодушествует, собой доволен, толстеет и так мило презирает себя!.. А ведь Мамурин тоже был в нашем кружке, тоже пылал нежной страстью к правде, к добру, тоже горячился, волновался и шумел… Да неужели же все это было ненастоящее, напускное? Но зачем? Кого им было надувать? Какая цель? Какая выгода? Ах, как все это тяжело!»
