Я не могу больше ждать, когда она уйдет. Беру полотенце, ворох одежды.
Сестра закрывает книжку, в которой подробно описывалось, как разбудить своего внутреннего ребенка. Если этот наружний ребенок разбудит еще и внутреннего, с ними двоими мне в комнате станет совсем уж тесно.
— Ты в душ?
— Куда ж еще.
Запираю дверь на защелку и включаю воду — пусть шумит.
Под ворохом одежды — пакет с книжной обложкой. Мне нужно ее хорошо рассмотреть.
От горячей воды валит пар, и зеркало над раковиной затягивается дымкой.
В доме напротив
Гладь зеркала отразила закрытые глаза.
Это сиделка, отложив в сторону ножницы, поднесла к ее лицу зеркальце. Будто проверяла, затуманит ли дыхание поверхность или пора подыскивать новую работу.
Пряди волос непонятного цвета— когда-то бывших рыжими — валялись в беспорядке на полу.
Поддерживаемая со всех сторон подушками, она сидела почти что сама.
— Раньше Вы хоть ненадолго их открывали. Ну? Не хотите на себя посмотреть?
Медуза Горгона не захотела бы. И василиск отказался бы тоже. Решив последовать примеру этих двоих, она даже произнесла это вслух:
— Нет.
Сиделка вздрогнула.
Заговори одна из статуэток с полки над фальшивым камином — и то удивилась бы меньше.
Голос подопечной звучал в этой комнате впервые за много месяцев, и сиделка предпочла бы не слышать его больше.
Затем, запоздало, ей пришла мысль о том, что прикованная к кровати женщина все понимает. От этого сиделки стало совсем уж не по себе. Она открыла аптечку и принялась, бормоча, отсчитывать капли. Запахло валерианкой.
Больная и не собиралась ничего говорить. Ее вообще, считай, не было здесь.
Время бывает прошедшее, настоящее, будущее и никогда-не-бывшее. Прошедшее окутано дымкой забвения, никогда-не-бывшее — туманом фантазии. Потому бывает так сложно провести между ними грань.
День, в который она обрела первого друга и рассказала первую историю относился к обоим временам. Она видела его со стороны — ведь между девочкой, сидевшей на дереве, и женщиной на белой простыне давно уж не было ничего общего.
Лишь на один миг ей показалось, что простыни теплеют, обращаются в нагретую солнцем кору.
Но то, что это означало, совершенно к делу не относилось.
…Толпа ликовала.
Их радостные визги раздавались далеко за пределами школьного двора. Конечно, исход был понятен заранее. Но новенькая решила, что попытаться же стоило.
— Во что играете?
Время остановилось. Как будто кто-то скомандовал «Морская фигура, на месте замри», хотя играли вовсе не в это. Наконец, один из них шмыгнул носом и сказал за всех:
— Уходи.
Никто не возразил.
— Почему?
Ответ, убивающий наповал, сражающий тем, что возразить что-либо было нельзя.
— Потому.
Та, кого прогоняли, пожала плечами — «не очень-то и хотелось» — и отошла в сторонку. Просить было унизительно. Придет время, когда сами будут умолять поиграть с ними. Придет время.
…Время пришло минут через пять. Она, приготовившаяся ждать долгие годы, и подумать не могла, что этот момент наступит так скоро.
— Ладно, иди к нам, — позволила толпа.
Она повернула голову в их сторону.
— Я бы на твоем месте не согласилась, — раздался голос с небес.
Небо?
Оттуда с ней уж точно никто говорить не мог.
Она повертела головой и заметила рыжеволосую девочку, удобно расположившуюся на ветке дерева. У девчонки был деланно-нагловатый вид.
«Понятно», — подумала она. — «От зависти так говорит. Ее тоже играть не зовут».
— Иду!
— Будешь водить. Мы мыши, ты кот. Лови нас.
«Слепак» — так между собой называли они эту игру. Полное же ее название было — «Слепой кот».
Игра эта походила на жмурки, с небольшим лишь отличием: пространство ограничивалось лабиринтом из гнутых металлических труб. Высотой они были где-то по пояс взрослому человеку.
Для чего на самом деле предназначалась эта конструкция, никто из детей понятия не имел. Кто придумал это диковатое развлечение — никто не знал тоже.
«Мыши» сидели на перекладинах, болтая ногами.
«Кот» ловил их ноги.
«Мыши» перемещались по лабиринту, не касаясь земли, переступая с одной перекладины на другую.
«Кот» следовал за ними.
Глаза «кота» были плотно завязаны. В вынужденной слепоте водящий то и дело натыкался на трубы, вызывая взрывы хохота.
