Мать понимала, что рано или поздно Алеше все равно придется узнать невеселую новость, и решилась на откровенность с незнакомцами, но на всякий случай спросила:
— В каких отношениях вы были с моим сыном?
— В близких, в очень близких, — развеял ее сомнения Сайфутдинов. — Вместе работали на строительстве, и про деньги, которые он вам дал, мне известно. А Паша надежный друг, и не из болтливых.
Ирина Анатольевна протерла воспаленные глаза и сказала:
— Украли у меня деньги. — Помолчала некоторое время, собираясь с духом, и продолжила: — Самое страшное то, что я знаю воров.
— Что же тут страшного? — вмешался в разговор Сутулый.
— Это жены моих братьев, по крайней мере, одна из них точно. Во время кражи она свои часы обронила. — Ирина принесла и показала часики.
Почувствовав расположение и участие молодых людей, отвела душу и высказала все свои обиды и подозрения, рассказала ничего не скрывая, как над ней издевались родные братья.
— Теперь понимаете, почему я не могла обратиться в милицию? — закончила Ирина Анатольевна.
— Это хорошо, что вы не обратились в милицию, — сказал Сутулый.
— Еще один вопрос на эту тему. Вы говорили с кем-нибудь из них про кражу? — Марату нужно было знать детали.
— Бесполезно, разве Зинка признается? Еще меня обвинит, что украла у нее часы. Да я к ним после этого случая ни разу не ходила.
— Не так страшен черт, как его малюют, — изрек Диксон прописную истину. — Но к этому у нас еще будет время вернуться. Теперь о хорошем. Вы еще стоите в очереди на кооперативную квартиру?
— На днях собираюсь предупредить, чтоб вычеркнули.
— Не нужно, Алексей передал вам еще пять тысяч.
Марат извлек из внутреннего кармана пачку пятидесятирублевых купюр в банковской упаковке и передал ее обескураженной матери.
— Еще один дом начальству построили? — задала женщина наивный вопрос.
— Строим целый дворец, — улыбнулся Диксон. — Так что считайте эти деньги небольшим авансом. Только ваш уговор с сыном остается в силе — никому не рассказывайте, откуда они у вас.
— А в обиду, Ирина Анатольевна, мы вас не дадим, — вставил Сутулый.
— Спасибо, ребята, — отвесила она им поклон. — В моем доме вы всегда гости дорогие и желанные.
Михаил и Зинка смотрели недавно приобретенный новый телевизор. Семейную идиллию нарушил звон разбитого стекла.
— Кажется, на кухне, — всполошилась Зинка.
— Сиди, сам проверю, — буркнул муж, поспешно надевая валенки. — Опять местные пацаны балуют, — бросил он на ходу и скрылся.
Не успел Михаил открыть дверь на улицу, кто-то набросил ему на шею петлю и выволок во двор, полная луна осветила двух прилично одетых молодых людей.
— Привет, дядя, — произнес один из них.
— Вы чего, братцы? — прохрипел перепуганный Михаил, лежа на снегу.
— Дядя Миша? — уточнил Сутулый.
— Я.
Он попытался подняться, но Диксон поддернул веревку, которая сдавила шею.
— Лежать.
Приказной тон не предвещал ничего хорошего.
— Холодно, братки, — взмолился Михаил Силаев, хватая ртом воздух.
— Холодно? Посмотри, какой нежный, — усмехнулся Марат, обращаясь к напарнику. — Ладно, вставай, только медленно, без фокусов, не то придушу, как щенка.
— Что вы от меня хотите? — спросил Михаил, когда поднялся, трясясь от холода и страха одновременно. — Кто вы?
— Можешь называть нас тимуровцами, — блеснул остроумием Павел.
— В сарае свет есть? — строго спросил другой.
— Свечка, — пролепетал пленник в собственном дворе. — Только спички в доме.
— Не переживай, спички у нас свои найдутся. Двигай потихоньку к сараю, а то самим околеть недолго на таком морозе, — приказал Сайфутдинов.
Ровный огонек свечи тускло осветил помещение: засыпанный уголь в одном углу, аккуратно сложенная поленница дров — в другом и деревянные стеллажи со всевозможными плотницкими инструментами. В центре сарая высвечивался люк в погреб, на котором лежал огромный чурбак для колки дров.
— Раздевайся, — предложил Сутулый ровным голосом.
— Миленькие вы мои, я же околею.
Удар в солнечное сплетение прервал его причитания. Согнувшись в три погибели и превозмогая адскую боль, он начал раздеваться.
— Достаточно, — сказал Диксон, когда мужик остался в одних трусах.
