— Не будет больше ни вопросов, ни ответов. Я хочу забрать свое заявление. Извините за доставленное беспокойство.
— Дело в том, что по вашему заявлению возбуждено уголовное дело, забрать его вы уже не имеете права, — пояснил лейтенант. — Вы только можете отказаться от предыдущих показаний и написать другое заявление, противоположного содержания.
— Я согласна.
Вершков догадался, что в его отсутствие что-то произошло, вероятнее всего на женщину оказали давление.
— Но тогда вам придется нести ответственность за дачу заведомо ложных показаний, — строго предупредил он.
— Ну что ж, я признаю, что оговорила хорошего человека в лице своего начальника Панина Григория Игнатьевича, и готова понести за это любое наказание, которое предусматривает закон.
«Да, — подумал Александр. — Ее шантажировали. А это означает, что произошла утечка информации. Значит, могли и северян предупредить». Он внимательно посмотрел на Вихрову:
— Ради выявления истины я готов пойти с вами на сговор, главный виновник должен оказаться на скамье подсудимых. Если вы честно расскажете мне о своей причастности к данному хищению, то я обещаю не отображать ваше признание в материалах дела.
Следователь даже пошел на частичное нарушение закона, ему не терпелось прижать фактами хитрого противника, а не просто закрыть дело.
«Вот сволочь! — мелькнула мысль в голове женщины. — Хочет собрать побольше компрометирующего материала на своих благодетелей, чтобы при необходимости можно было давить на них или, в крайнем случае, поднять планку своего материального вознаграждения. А как они при этом поступят со мной, ему глубоко наплевать».
— Вы меня принимаете за полную дуру? — спросила она с вызовом.
— Зачем же так категорично? У меня этого и в мыслях не было. Просто мне кажется, что вы кому-то рассказали о своем заявлении, а слухи докатились до Панина. А тот, в свою очередь, нашел способ повлиять на ваше сегодняшнее решение.
— Меня удивляет ваша наглость! — В словах женщины звучала ненависть. — Прикинулся паинькой!
— Вам и про меня что-то наговорили? — предположил следователь, соблюдая спокойствие.
— Что, интересно, можно наговорить на честного, молодого, подающего большие надежды следователя? — Теперь в ее голосе скользила неприкрытая ирония. — Довольно ломать комедию! Лично я никому и ничего не рассказывала, еще не совсем из ума выжила!
— Но об этом заявлении знали только три человека: вы, я и начальник следственного отдела. — Александр все еще старался вернуть расположение женщины и перевести беседу в спокойное русло.
— А начальник следственного отдела не мог кому-нибудь проболтаться? — хитро прищурилась свидетельница.
— Исключено! — заверил Вершков. — Он один из самых старых и порядочных работников нашего отдела.
— Очень приятно! — Виктория Самойловна даже улыбнулась. — А вы случайно не допускаете мысли, что утечка информации произошла именно благодаря вашей расчетливой неосторожности?
— Что за глупое обвинение? — опешил следователь. — Еще понимаю подозрение на неосторожность. Но расчетливость!
— Я придерживаюсь иного мнения, — заявила посетительница.
— Но позвольте…
— Достаточно, — перебила она хозяина кабинета. — Не нужно считать себя умнее других. — Она не отвела взгляда. — Переигрываете, уважаемый следователь.
— Я вижу, что здесь не обошлось без постороннего вмешательства…
Но она опять его перебила:
— Не нужно казаться смешным. Мне надоело играть в кошки-мышки. Давайте уже перейдем к делу, из-за которого вы вызвали меня повесткой.
В конце концов Вихрова изменила свои показания, и Вершков был вынужден зафиксировать все в протоколе.
После ее ухода он еще долго сидел за рабочим столом в глубоком раздумье.
«Похоже на то, что и меня оклеветали, — роились в его голове тревожные мысли. А это может означать только одно, что проболтался кто угодно, только не весовщица. Если не Вихрова и не начальник следственного отдела, то остаюсь только я. Нужно подумать, нельзя исключать любую возможность».
В результате длительных раздумий он пришел к выводу, что вскользь упомянул имя Панина в кругу семьи Кожевниковых. «Но они честные и абсолютно посторонние в этом деле люди», — подумал он.
