— Что у тебя? — не очень приветливо спросил он. Я нервно сглотнула слюну, и пролепетала:
— Я бы хотела уйти сегодня на пару часов, вернее, часа на три.
— Что значит «уйти»? — начальник поднял на меня удивленные глаза. Ну, ей-богу, не человек, а робот! Проблем у него не бывает, что ли? — Жданова, у нас не свободное посещение!
— Я знаю, — тихо пролепетала я.
— Ну, так идите, и работайте!
— Нет, мне очень надо.
— Что, у кого-то похороны или поминки? — иронически поинтересовался Волков. Очень смешно.
— Мне нужно сходить в больницу, — призналась я. Все равно, рано или поздно правда о моей болезни раскроется. А что тогда будет? Помню, одного нашего сотрудника уволили, из-за того, что у того было больное сердце. Мол, нашей фирме не нужные больные сотрудники.
— Так, Жданова, — Степан Григорьевич прочистил горло, — если у вас проблемы со здоровьем, то лучше уж вам спокойно заняться лечением. А для этого вам придется оставить работу, потому что вы не успеете не там, и не здесь. Что это за работа, если вы будете постоянно отпрашиваться?
О, а я буду. И очень часто.
— Хорошо, — сухо сказала я, и вышла из кабинета, и, по-моему, даже хлопнула дверью. Минут через десять я вновь постучала в дверь, но уже вошла, не дожидаясь приглашения.
— Я занят, — бросил мне Волков. Мне было плевать.
— Я ненадолго, — ответила я, и положила на его стол лист с заявлением.
— Что это? — недоуменно взглянул на меня начальник, и даже отстранил трубку телефона, забыв о собеседнике по ту сторону телефонной линии. Я промолчала. Как будто сам не видит. Волков вздохнул, и, взяв листок, небрежно чиркнул на нем свою подпись. Я удовлетворенно забрала заявление, и, прежде чем, начальник вернется к своему собеседнику, забыв о моем существовании, сказала:
— И знайте — это не вы меня уволили, а я сама ушла!
Сознательно и с удовольствием хлопнув дверью, я вышла из кабинета.
Вот и все. Работу я потеряла, теперь можно спокойно окунуться в пучину боли и страданий, наслаждаясь теми проблемами, что только ожидают меня впереди.
Я внимательно изучала потолок, стараясь абстрагироваться от происходящего. Врач — мужчина средних лет с пепельной сединой на висках, долго и старательно изучал мою грудь — сначала щупал вкруговую, надавливая пальцами, а затем и вовсе пошел мять всей ладонью. Честное слово, будто тесто месил. Неужели это так нужно? Я бросила на него короткий взгляд. Лицо мужчины было серьезным, но невозмутимым и спокойным, как будто даже равнодушным.
— Одевайтесь, — сказал он мне, наконец-то оставив меня в покое, а затем вымыл руки, и вышел из смотрового кабинета, позволив мне одеться в одиночестве. Я не надеялась на чудо, и поэтому прямо завела разговор об операции и дальнейшем лечении. Меня интересовало — что именно ждет меня. — Болезнь выявлена на ранней стадии, — сказал врач, — поэтому мы можем удалить саму опухоль, оставив молочную железу, но обычно мы удаляем полностью.
— Что вы посоветуете мне? — спросила я, стараясь не разрыдаться. Нельзя, нельзя. Возьми себя в руки!
— Вы женщина молодая, это можно понять, но я рекомендую, все же провести мастоптомию.
— Масто… Это… Это, — я заикалась, не решаясь произнести вслух эту страшную фразу. Было страшно осознавать ее смысл, а уж тем более, когда это имеет отношение ко мне.
— Это удаление молочной железы, — договорил за меня врач. — Вы можете отказаться, мы удалим пока опухоль, но придется чаще наблюдаться.
— Нет, — решительно сказала я. — Я не хочу жить в страхе, не хочу подвергать себя риску. Я согласна на эту… на операцию.
— Хорошо, — кивнул доктор. — Как только сдадите все необходимые анализы, сразу же приходите утром, натощак.
— А что именно нужно сдать?
— Я вам все напишу.
Сидя в коридоре и ожидая пока медсестра вынесет мне список необходимых процедур, я держалась, как могла. Я старалась не смотреть на молодую женщину, примерно моего возраста, чья голова была повязана платком. Волос под ним не было. Страшно. Боже, как же это страшно.
Я незаметно для себя шмыгнула носом. Проклятая аллергия. Конечно, это аллергия. Я ведь не плачу.
— Доченька, не расстраивайся, — обратилась ко мне рядом сидящая женщина. Я повернула голову, но не посмотрела на нее. Разговаривать мне сейчас совсем не хотелось. — Тебя будут лечить. Сейчас медицина пошла далеко, даже и такое вылечивают!
