— Ты спишь что ли? — узнала я родной голос, и мгновенно пришла в себя.
— Да, я приболела, — ответила я, не понимая, зачем он звонит и что ему нужно. Дело в том, что я начисто забыла о нашем с Владом разводе.
— Ты не была на слушании, — сказал он. — Почему? Что-то случилось?
— Я… — я сглотнула комок, подступивший к горлу, — я заболела.
— Заболела? — встревожено переспросил Влад, и мне захотелось разрыдаться и крикнуть: «Да-да-да!». Хотелось пожаловаться ему, вообще, хотелось поделиться с кем-нибудь, и в первую очередь, с ним. Хотелось, чтобы он приехал, обнял меня и сказал, что все будет хорошо, что мы вместе пройдем через это, что мы справимся. Я вздохнула, и непрошеные слезы потекли из глаз по вискам — на подушку, на волосы.
— Насть… — позвал меня Влад.
— У меня рак, — выдохнула я, и разрыдалась.
— Я сейчас приеду! — крикнул он в трубку.
В автобусе было нестерпимо душно, и некоторые пассажиры то и дело возмущались, мол, неужели нельзя было поставить кондиционер? Ведь дорога-то неблизкая! Мы с Владом тоже изнемогали от жары, особенно я, но предпочли не участвовать в общих стенаниях. Я энергично обмахивалась веером, так, что моя правая рука разболелась не на шутку.
— Потише, — сдерживая смех, шепнул мне Влад. — Ты машешь так, что у позади сидящей женщины вздымается челка.
— Думаю, она мне только спасибо должна сказать, — шутливо отмахнулась я.
Мы ехали уже полтора часа, и это время казалось вечностью, а сколько еще впереди!
Влад протянул ко мне руку, и обнял, притягивая к себе. Я положила голову ему на плечо, и задремала. Мне снился санаторий, снилось море, снилось предстоящее счастье, и неважно, что впереди меня ждали курсы лучевой терапии, болезни, страдания. Сейчас мне было хорошо и спокойно. Сейчас я была счастлива.
Я не сразу поняла, что произошло, когда из сладостной неги меня выдернул резкий то ли удар, то ли толчок. Я растерянно заморгала, уставившись на Влада.
— Что это? Что произошло? — испуганно спросила я мужа.
— Колесо вроде лопнуло, — хмуро ответил он. И правда — в задней части салона что-то громыхало, звенело, падало. Кажется, там не только колесо лопнуло, там еще и детали отваливаются! Я с ужасом заметила, что автобус едет по дороге, петляя то влево, то вправо. Проще говоря, мы ехали зигзагом. В автобусе раздался оглушительный визг, когда стало заметно, что навстречу нам мчится грузовой фургон. Мой рот открылся и застыл в беззвучном крике, а может, его просто не было слышно. Салон автобуса пронзили истеричные, нечеловеческие крики и эти крики были последним, что я запомнила.
В операционной был переполох. Доктора суетились и громко говорили. Я слышала разные непонятные слова и фразы, но все они проносились мимо моих ушей. Вообще, звук здесь был какой-то странный, словно я слышала все за стеклом.
Я, не отрываясь, смотрела на операционный стол, на котором лежало мое тело. Я не хотела смотреть, но все же смотрела. Мне делали сразу две операции — на голову и на живот. Я слышала только, как кто-то из хирургов сказал: «лопнула селезенка». Наверно, ее они и удаляют.
Было странно смотреть на себя со стороны. Мое тело и мое лицо пугали меня. Это была чужая, незнакомая мне я. Это странно, ведь смотрясь в зеркало, мы не пугаемся самих себя. Мы без страха и волнения осознаем, что это мы и совершенно спокойно узнаем в отражении себя. Сейчас же было все иначе. Я смотрела на себя и не узнавала, словно это была не я, словно я видела это лицо впервые.
Я заплакала, но никто не увидел моих слез, никто не слышал моих рыданий. Стало так страшно, что хотелось закричать, но от осознания того, что никто не услышит крика, становилось еще страшнее. Казалось, что вот-вот остановится сердце, но ведь я не могу умереть. Ведь я уже мертва.
Я больше не могла смотреть на это. Мне захотелось уйти отсюда, и как только я захотела этого, то тут же ощутила невероятную, неправдоподобную легкость, будто я стала невесомой. Я поняла, что поднимаюсь куда-то вверх, в поток ослепительного, почти белоснежного света. Да, свет был белым. Мне не было страшно. Наоборот, я ощутила радость, почти восторг. Было легко-легко. Я знала, что мне больше не будет больно. Никогда. Я поднималась все выше и выше, но не видела ничего, так как из-за ослепительного света пришлось закрыть глаза. Смерть это вовсе не туннель, это поток света — бесподобного, яркого, теплого. Хотя, наверно, у кого как. Я не знала, куда он несет меня, но я не боялась, полностью доверившись ему.
