– Нет, – тряхнул головой детектив. – Пару раз пьяным сидел за рулем, несколько штрафов за превышение скорости. Оружие ни на его имя, ни на имя жены не зарегистрировано. Хотя это ничего не значит. Он поверенный по финансовым искам, – добавил Джино ни к селу ни к городу.
– Кратко изложите мне временну́ю последовательность.
Магоцци пролистал растрепанные страницы блокнота, скрепленного сверху пружинкой.
– По словам миссис Гилберт, она по обыкновению легла в постель после новостей, Мори остался сидеть над бумагами, хотел еще что-то сделать в теплице. Она говорит, он всегда возвращался к полуночи, но точно не знает, как было в ночь смерти.
Малкерсон нахмурился:
– У них отдельные спальни, сэр. Она, по ее утверждению, всю ночь проспала, проснулась, как всегда, в шесть тридцать. Вскоре нашла его перед теплицей. Медики из скорой устанавливают время смерти между двумя часами ночи и четырьмя утра.
Малкерсон поднял брови:
– Старик поздновато работал в саду.
– Мы тоже так думаем, – кивнул Магоцци. – Либо что-то его задержало, либо он по какой-то причине позже снова к теплице пошел.
– Например, на свидание с сыном, – выдвинул Джино свою последнюю любимую теорию. – А если не любил сына, с женой. Мне и то и другое годится.
Малкерсон устремил на него долгий страдальческий взгляд, какой родители в сотый раз бросают на трудных детей.
– Глядя на ваше сочувствие к скорбящим родственникам, детектив Ролсет, начинаешь верить в человечество.
– Я никакой особенной скорби не видел. Покажите мне скорбь – посочувствую.
– Короче, – перебил Магоцци, – надо гораздо больше разузнать о Мори Гилберте. Возможно, полученные сведения укажут нам другое направление. В данный момент не похоже, чтобы он нажил много врагов, однако одного явно нажил, хотя пока никто этого даже не предполагает, включая Лангера и Макларена, которые с ним хорошо познакомились, расследуя убийство Ханны. У него было несколько близких друзей, например директор похоронной конторы, с которым следует еще раз побеседовать.
На письменном столе шефа замигал красный огонек.
– Наверно, очередной репортер, – буркнул Джино. – Хотите, отвечу?
Малкерсон чуть не улыбнулся.
– Извините меня на минуточку, джентльмены. Не уходите.
Он взял трубку, послушал, вытащил из среднего ящика чистый официальный блокнот, аккуратно уложил на кожаную папку. Похоже, запасы новеньких блокнотов неисчерпаемы. Магоцци никогда не видел хоть сколько-нибудь использованного и частенько задумывался, не выбрасывает ли шеф блокноты, начеркав что-то на первой странице.
Они с Джино внимательно следили за движущейся авторучкой. Хорошую весть не записывают.
– Плохая новость, – объявил Малкерсон, положив, наконец, трубку. – Вигс сообщает о пожилой женщине, которую нынче утром нашли застреленной в собственном доме. – Он вырвал листок из блокнота и протянул Магоцци.
– В том же самом районе? – спросил Джино.
– Правильная догадка, детектив Ролсет. – Малкерсон пригляделся к блокноту. На второй странице остались вдавленные следы от авторучки, записавшей подробности совершившегося убийства. Снова пойдет на выброс.
Магоцци и Джино подъехали к опрятному одноэтажному загородному домику со сверкающими белыми ставнями, выкрашенному веселой голубой краской цвета дроздовых яиц, отчего ему сразу же стало грустно. Такие дома не должна ограждать безобразная желтая лента, грубо нарушающая цветовую гамму.
Двор меланхолию не развеял. Кругом старательно вскопанные цветочные клумбы, которые через неделю зарастут сорняками, на лужайках вульгарные декоративные изделия, излюбленные старушками, – птичьи гнезда с игральными камешками, смоляные лягушки с туманными глазами из горного хрусталя, фигурки улыбчивых троллей, украшенные разноцветными стеклянными осколками. Один держит табличку, на которой выведено краской: «Бабушкин садик».
Джино долго разглядывал этого тролля, потом отвернулся.
Вигс ждал коллег на солнышке у парадных дверей, на голове меж пучками волос поблескивали капельки пота.
– Если встретим тебя в других местах, связанных с преступлением, Вигс, – сказал Магоцци, – будем вынуждены внести в список подозреваемых.
