— Совсем ничего?
— Я знаю, что жила, в семье смотрителя переправы. И еще я знаю, что они — не мои родители.
— Почему?
— Они звали меня подкидышем.
— Как долго ты жила у них? — нахмурился маг.
— Давно. Я не помню ничего, кроме них.
— А как ты оказалась здесь?
— Меня привезла госпожа Оливетт.
— Семья смотрители отдала тебя ей?
Ромейн сморщила лобик, пытаясь вспомнить.
— Нет, — наконец ответила она, — нет, я была в кустах. Было страшно, все горело, какие-то люди что-то искали.
— Что искали?
— Они кого-то искали, а я спряталась от них.
Меор долго молчал, не сводя с нее взгляда. Ромейн ерзала на стуле, не зная, что делать дальше. Наконец, маг заговорил:
— Есть несколько правил, которые ты всегда должна помнить, Ромейн. Первое: ты должна меня слушать. Второе: ты не должна говорить никому больше, чем я тебе велю. И третье: всегда помни, что молчание — золото. Итак, для чего ты здесь?
— Ты должен выучить меня грамоте, манерам и всему прочему.
— Правильно. То, чему я буду учить тебя сверх этого, должно остаться между нами. Поняла?
Ромейн кивнула.
— Ты никому ничего об этом не скажешь.
— Даже госпоже Оливетт?
— Особенно госпоже Оливетт.
— Почему?
— Потому что тогда она запретит тебе здесь появляться.
Он щелкнул пальцами и все пространство кругом ярко осветилось. Ромейн замотала головой в поисках источника света и обнаружила множество свеч, стоявших по всей комнате.
— Хочешь уметь это делать? — спросил Меор.
— Да, — прошептала девочка.
— Тогда помни о правилах. Повтори их.
— Я должна тебя слушать. Я не должна ничего говорить другим больше того, чем ты велишь. И молчание — золото.
— Хорошо. А теперь приступим к первому уроку.
Шло время. Занятой Ромейн часто казалось, что оно летит. Если раньше у нее было много свободных часов досуга, то теперь их не было вовсе. Теперь она постоянно находилась при Меоре и даже редкие визиты к Оливетт проходили в его присутствие. Королева интересовалась, как проходит обучение Девочка демонстрировала усвоенные правила приличия и этикета, по просьбе Оливетт читала строки в книгах, сперва по слогам, а потом все более бегло.
Королеве приходилось признавать, что маг знает свое дело. Ее немного забавляло то, что он подчинился ее воле. Значит, чем-то она его сломила. Интересно, чем? Может, высокомерный и неприступный маг влюбился в нее? Обдумав это, Оливетт признала, что подобная мысль не так уж ей неприятна. Меор был достаточно красив и по возрасту еще не перешел ту грань, за которой мужчины казались королеве слишком старыми. Впрочем, в последнее время королева предпочла бы любого мужчину своему мужу. Прошло не более двух лет со дня ее замужества, а она уже ненавидела его так прочно, словно прожила с ним долгие годы. Причины ее ненависти были стары как мир. Король был гораздо старше ее, суров, деспотичен, всегда стоял на своем и не признавал никакого мнения, кроме своего собственного. Оливетт как ни старалась, не могла повлиять на него. У Эдуарда была сильная воля и он пресекал все попытки жены, и даже больше, он сам влиял на нее. Королева чувствовала это, сопротивлялась, но понимала, что у нее ничего не выходит. Это заставляло ее ненавидеть мужа еще сильнее. У нее хватало сил лишь на то, чтобы это скрывать.
Оливетт нравилось, как переменилась ее воспитанница. Из хулиганистой девчонки, абсолютно не знающей, как следует себя вести и не имеющей понятия ни о чем, темной и невежественной, она постепенно превращалась в спокойную, милую и благовоспитанную особу. Единственное, что немного не устраивало королеву, была молчаливость Ромейн. Она стала слишком немногословна для десятилетней девочки. Сколько раз Оливетт ничего не значащими на первый взгляд вопросами и замечаниями пыталась выведать у нее, чем она занимается у мага и ничего, кроме скучных перечислений уроков и занятий не слышала.
— Ты ведь понимаешь меня, Роми? Он колдует?
— Иногда, — признала Ромейн очевидное.
— Ты видела, это?
Девочка приподняла брови:
— Ну-у… он зажигает свечи щелканьем пальцев, разводит огонь…
— Что значит «ну»? Воспитанные девицы никогда не говорят «ну». Видимо, маг позабыл указать тебе на это.
